На месте злополучных веж Хотен спешился и завозился надолго. То по кругу вышагивал, то пересекал бывшее становище, с кряхтеньем присаживался на корточки. Дружинники тем временем валялись на траве, жевали сушеное мясо, одним ухом прислушиваясь к наигрышам гуслей мнимого Словиши: тот под них, уставившись в синее, без облачка небо, напевал нечто неразборчивое, мычал самозабвенно.
Наконец сыщик, тяжело топая, подошел к Севке-князьку. Заговорил, явно безразличный к тому, слушает ли его собеседник.
– Странное то было стойбище, княже. Ни одного отпечатка копыт скота, тут одни кони толклись. Кострища только русские…
– Ну да, тут же нас ждали старшие князья с дружинами, пока мы за половцами-беглецами гонялись, а потом была общая ночевка, – встрял подошедший тихо Непогод.
– Кострища только из хвороста, говорю, – тяжело взглянул на него сыщик, – ни одной обгорелой бараньей или бычьей кости, из которых кыпчаки разводят огонь под своими котлами. Много следов колес, похоже, что все вежи тут были на колёсах. Осколки от двух разбитых корчаг с вином, однако голову готов заложить, что здесь и не пахло молоком – ни коровьим, ни кумысом. Подстава, княже, воинская хитрость – и сотворенная на скорую руку! Можно ехать дальше.
– Тогда моё дело дрянь, – Севка-князёк бережно отставил в сторону гусли и замахал руками. – Если подстава несомненна, значит и первоначальной победы, самой маленькой, но победы, её тоже не было? О чем же тогда мне петь? О том, что русичи смело заглотнули наживку и храбро оказались на крючке?
– Худые, скверные дела тут вершились, – заговорил Непогод, понурив голову. – Князь Святослав Ольгович взял со всей дружины клятву молчать, да только ну её, к лешему эту клятву, когда и князь в полоне, и ребят уже нет! Давно уже тогда стемнело, ближе к полночи, когда мы, гоняясь за половцами-беглецами, чуть не напоролись на большую орду. Половцы стояли станом, горели у них костры, нас не преследовали. Князь Святослав Ольгович сказал, что если главный князь узнает, то все быстро отступят, а нам на усталых конях не уйти.
– Тьфу ты! – плюнул Хотен. А Севка-князёк беспомощно развел руками.
– Однако в стане у веж и так все знали, что половцев вокруг тьма-тьмущая. Ничем нам то враньё не помогло.
– Поехали, однако.
С коня легко было определить направление – на ближнюю большую груду скелетов в том месте, где северские дружины в первый раз пытались прорвать окружение.
– Непонятно мне всё же, – пробормотал Хотен, – почему же Игорь не ударил сразу назад к Суурлию, чтобы прорваться к воде и чтобы уходить на запад, наконец? Посмотрим хоть на эти кости.
Сам понимал, что многого там не увидишь: половцы своих убитых собрали и сожгли согласно обычаям предков, а у русских мертвецов по праву победителей забрали все, чем те временно владели – от коней, седел и оружия до последней нитки на теле. И русичи не лучше бы поступили с мертвыми кыпчаками, если их была бы победа, разве что не такие жадные они, как степняки, на любую холстинку: дешевые на Руси, льняные холсты, как известно, в степи из земли не вырастают.
Жуткий стоял смрад на поле боя, и до сих пор сидели у скелетов серые вороны, неохотно разлетающиеся в стороны, когда Хотен заставлял своего фыркающего Черныша подъехать поближе. А как именно погиб рожденный под несчастливой звездой дружинник, с какой стороны принял смертельный удар, не всегда мог определить и он, человек, немало трупов повидавший: конечно, следы от ударов булатной сабли и на костях остаются, отрубленная голова или рука в сторону отлетает, а вот стрелы кыпчаки повытаскивали из не объеденных еще тел. Да к тому же степняки, раздевая трупы, перетаскивали их по земле, повертывали да поворачивали, как им удобнее было.
Так и ехали они по скорбному пути, и расположение россыпей скелетов на широком вытоптанном и загаженном поле заставило Хотена вспомнить, как волк мечется в кольце загонщиков. Наконец, Непогод привел их к соленому озеру, где случилось последнее побоище, и тут сыщик, чувства которого успели даже несколько притупиться, охнул: такого количества человеческих скелетов он не видел никогда. Здесь легла не одна тысяча северян! Однако чуть позже, когда подъехал поближе, он вздохнул с облегчением: в белеющих костями грудах особенно много оказалось конских костяков: это северские кони пали здесь во множестве от усталости и жажды. Выходит, несколько меньше всё-таки скопилось здесь людских трупов, чем было показалось ему.
– Хреново же мы собирались в сию поездку, Хотен, – грустно заявил князь и снял шапку с плешивой, как выяснилось, головы. – Прихватили с собою женку, гусли да самострельщика, а вот самого нужного здесь человека, попа, как раз и забыли.