И потом, Ари оказалась права: стоит полюбить кого-нибудь, как Они доберутся до тебя — доберутся, как добрались до Джордана. Грант был всего лишь средством добраться до него, Джастина. Разумеется. Потому-то ему и позволили забрать Гранта.
Сейчас Джастин как бы не принадлежал себе. Наступит день, когда Грант положит его на лопатки перед врагами. Может, и вовсе погубит. Или сделает нечто худшее — поступит с ним так, как он сам поступил с отцом.
Но пока он, опять же, не один. До рокового мига, который наступит через несколько лет, он спокойно может жить бок о бок с Грантом. Лишь через несколько лет Грант догадается, что в его брате завелась червоточинка. А может, после того, как Грант все узнает, станет лучше. Грант, как и любой ази, в состоянии простить что угодно.
— Грант, это я. Пришел к тебе. Я рядом.
Возможно, Грант все еще переживал ту ночь. Возможно, при пробуждении он вернулся к тому переживанию.
Между тем веки больного опять задрожали.
— Грант, ну же, довольно! Ты одурачил их. Пожми мне руку — теперь можешь не осторожничать.
Пальцы чуточку согнулись. Но едва заметно. И дыхание участилось. Джастин слегка встряхнул брата, вытянул руку и осторожно похлопал его по щеке пальцем.
— Эй, ты что-нибудь чувствуешь? Ну же, я начинаю терять терпение! Это я. Черт, нам нужно поговорить! Да открой ты глаза…
Наконец губы больного дрогнули. И снова обмякли. Дыхание стало более тяжелым. Грант несколько раз пытался открыть глаза.
— Слушаешь?
Больной кивнул.
— Отлично, — пробормотал Джастин, дрожа и пытаясь унять дрожь. — У нас проблема. Но я добился разрешения забрать тебя отсюда. Если только ты придешь в себя…
— Уже утро?
Бросив короткое «да», Уоррик-младший перевел дух, а затем вдруг подумал, что намеренно вводить в заблуждение — вещь опасная. И что Грант осторожничал. При малейшей лжи брат может уйти в себя.
— Нет, уже нет, — вскользь сообщил Джастин. — Был всполох — плохой. Позже объясню. Можешь шевельнуть рукой?
Грант слабо дернул рукой. А потом даже ухитрился приподнять ее. И пояснил:
— Я слаб, очень слаб.
— Ничего. Мы сейчас перенесем тебя в автобус. Если докажешь, что способен сидеть, уже сегодня сможешь спать в собственной кровати.
Грудь больного вздымалась и опускалась неровными толчками. Рука вяло поднялась, проплыла по воздуху, но на полпути опала плетью. Глотнув воздуха, Грант дернулся всем телом, приподнимая плечи, из-за чего подушка попыталась выскользнуть из-под них, но упасть не успела — голова больного с размаху обрушилась на нее.
«Довольно», — решил Джастин.
Еда казалась странной на вкус. Слишком острой. Зубы словно бы вязли в ней. Грант осилил только половину миски, содержимое которой Джастин заталкивал ему в рот ложечкой. Наконец больной слабо шевельнул рукой: «Хватит».
Отставив миску, Джастин обеспокоенно взглянул на брата.
— Для меня это совсем уж перебор, — отозвался Грант. Речь давалась ему тоже с трудом, однако брат выглядел слишком взволнованным и необходимо было успокоить его. Вытянув руку, Грант закрыл ею ладонь брата — жест дался ему легче слов. Но Джастин по-прежнему смотрел на него с ужасом. Больше всего ази сейчас хотелось изгнать страх из души Джастина.
Ночью тот выложил ему все. Новости стремительным потоком вылились на все еще слабого Гранта, поскольку, как признался Джастин, «именно здесь он ударил меня особенно чувствительно, и мне кажется, что тебе лучше перенести боль в состоянии отупения — она будет не столь сильной».
Грант всплакнул. Плакал и Джастин. А позже Джастин настолько устал и так не хотел покидать больного, что лег на одной кровати с братом — не застелив ее и не потрудившись раздеться, зато сразу уснул мертвым сном.
Грант, прилагая нечеловеческие усилия, пытался хотя бы накрыть брата простыней, но слабость снова дала о себе знать, и потому он, откатившись на край кровати, еле-еле сумел набросить на брата край простыни и вернулся в исходное положение.