— Вы говорите так, будто он во всем сознался?
Най смущенно кашлянул и, сделав глоток, посмотрел собеседнику в глаза. И осторожно сказал:
— Ари было невероятно трудно не приставать к помощникам-лаборантам. Именно здесь и кроется причина. Джастин Уоррик, сын Джордана, — родительская производная. А отношения доктора Эмори и Джордана Уоррика уходят корнями глубоко в историю.
«Дело осложняется с каждой минутой», — с тоской отметил Михаил, чувствуя странную неловкость от откровенности едва знакомого человека. И предпочел промолчать, хотя Най нарочно умолк, чтобы позволить ему высказаться.
— Ари затеяла перевод на другое место ази экспериментального образца, который фактически является членом семьи Уорриков, — продолжил Жиро. — А все для того, чтобы держать под прицелом отца и сына. Во всяком случае, так нам теперь представляется. Парнишка, разумеется, засуетился и кинулся на защиту товарища, отослав ази к людям, которых считал друзьями отца. К сожалению — пока еще выяснены не все подробности — те оказались связаны с партией Роше. И с экстремистами.
«Проклятие! — мысленно выругался Кореин. — Столь заметный след — сущая беда. Конечно, он нарочно дает мне почувствовать опасность».
— Разумеется, ази мы вернули, — продолжал Най. — Собственно, тут и зарыта собака. Ази никак не сумел бы добраться до Ари: он постоянно находился в госпитале, под наблюдением. Но Джордан Уоррик сумел разузнать, что Ари вытворяла с его отпрыском. Улучил момент, когда она оказалась одна в лаборатории, и закатил ей страшный скандал. Ари ударила Джордана, он ответил тем же, она упала и ударилась головой о край стола. Но это было еще не убийство. До настоящего убийства дело дошло, когда он взял какой-то лабораторный инструмент и повредил трубы, после чего захлопнул дверь хладокамеры и поднял давление в системе. Увы, инженеры определили, что это не был несчастный случай.
— Совет во всем разберется, — отозвался Кореин, с тоской думая, что убийство одного Особого другим — явление неслыханное. К тому же еще один Особый — сам по себе человек опасный — настойчиво старался выложить ему лишние подробности. Почувствовав озноб, Михаил обхватил ладонями горячую чашечку, желая хоть немного унять неприятное ощущение.
— Уоррик не хочет доводить дело до суда.
— Почему?
— Закон распространяется на него с определенными изъятиями, но репутацию можно загубить навсегда. В особенности репутацию сына.
— То есть — простите за любопытство — кто-то намекнул ему на возможность такого развития событий?
Най скорбно покачал головой:
— На суде мотив преступления все равно всплывет. Ничего не поделаешь. Мы же должны руководствоваться другими соображениями. Мы не станем разглашать информацию, связанную с этим делом. Потому-то я и пришел к вам — важно, чтобы вы все поняли. Нам известно, что недавно вы долго беседовали с Уорриком. Мы оба понимаем, что расследование, начавшись, может зайти слишком далеко. Чего доброго, вспыхнет этакая политическая драка! Вот вам и хваленое правосудие. Мерино, возможно, сумеет сдержаться, зато Роше не останется в стороне, если дело станут рассматривать в Совете. То, что получится в результате, нам совсем не нужно — как и вам. И уж тем более это не нужно Комитету по обороне; это вообще не в интересах национальной безопасности, даже не в интересах самого Джордана Уоррика. Он уже во всем сознался. Но не желает выступать свидетелем в суде — и, как вы сами понимаете, не может свидетельствовать во время психодопроса; а аналогичное свидетельство юного Джастина просто ужасает. Мы не хотим использовать его как оружие против отца. Парень здорово намучился, и терзать его далее — бессмысленная жестокость. Особенно принимая во внимание неподсудность его папаши.
Казалось, стены комнаты сдвинулись к центру. Кореин вдруг подумал о спрятанных магнитофонах. И не усомнился, что один звукозаписывающий аппарат наверняка работает поблизости. А потому осторожно бросил:
— О чем же вы хотите меня попросить?
— Мы не желаем перетряхивать грязное белье Ари на публике. Ни к чему хорошему это не приведет. С одной стороны, нельзя не понять мотивов поведения доктора Уоррика, и мы от души сочувствуем ему; с другой стороны, есть опасения, что возможный допрос Уоррика породит вполне логические предположения о существовании заговора. Нам хотелось бы добраться до Роше — но подобная линия только позволит ему собрать вокруг себя такую аудиторию, о какой в обычных обстоятельствах ему даже мечтать не приходится. Более того — он как бы получит основания заниматься проблемой и дальше. Не думаю, что вам это нужно больше, чем нам.