– Вот балбес! Мур-р-р… – Только и оставалось произнести моему сфинксу.
Кот оказался прав: меня ждало глубокое разочарование. Как жаль, что всё это – пелена обмана! Где же мне испить водицы?
Наконец, нам посчастливилось встретить караван: ну, как караван – это не были (среднеазиатские) верблюды. Точнее, верблюды, но не двугорбые, а одногорбые. Их было, по-моему, три. На них не было наездников (всадников, если хотите). Они степенно, молча, неторопливо шли, везя какую-то поклажу. Один человек (проводник?) шёл впереди, и был весь закутан в чёрные одежды – виднелись лишь глаза. Ещё троих я насчитал сзади, в конце верблюжьей процессии – двое таких же бедуина, а между ними – полуголый, измождённый мужчина. Грек? Он выглядел не лучшим образом (впрочем, как и я). Похоже, тот третий был пленён.
Ливийцы (а это наверняка были они) грозно подошли к нам и приставили мечи к моему горлу.
– Кто ты есть? – Спросили они.
Я уже писал вам о том, что я мог понимать языки тех народов, в чьи страны я попадал. Однако я писал и о том, что понимание это приходило ко мне не мгновенно, а как бы с запаздыванием – только минут через пять я начал понимать происходящее (как если бы мозг настраивался, переключался).
Кое-как я объяснил, что я вообще «левый» – что я не египтянин, не грек, не эфиоп, не хетт, не из Шумера или Урарту. Сказал и то, что я им не враг (что вообще никому не враг).
– Нэ фракк. – Повторили они на моё «Я вам не враг», и поглядели друг на друга, явно ничего не понимая. Похоже, у них так не объясняются. Что делать-то?
Они долго разглядывали меня.
– Пудещь питт? – Предложили они.
Я с радостью кивнул, и вот: в моих руках долгожданный сосуд с водой.
– Кочэш йест? – Спросили они ещё.
– Gern. Mit Vergnügen.
Ливийцы отсыпали мне в ладонь несколько сушёных фиников и стали смотреть, что я с ними буду делать.
Финики я в прошлой жизни уплетал с превеликим удовольствием (спасибо в этом Ирану, который отправлял их на экспорт). Эти же были и сами по себе весьма вкусны, и я сам был крайне голоден.
Ливийцам очень не понравилось, что я хотел выкинуть косточки на землю.
– Шьто тьи дьелайт? Не надо выбрасывайт; из них новый финик взрастьотт…
Как мог, я покаялся; они смягчились.
– Где я? – Спросил я. – В какой стране я сейчас нахожусь? И кто вы?
– Ты в Миср. – Ответил мне проводник (он владел древнеегипетским получше остальных). – Митсрайим. Местные зовут её «Та-Кемет», «чёрная страна».
– Эйгюптос; Хемия. – Кивнул мне пленный грек на своём наречии.
«Выходит, я прав?», удовлетворённо подметил я. «Я ведь так и знал, что это Египет! Вот только что меня здесь ждёт? Это колыбель цивилизации или колыбель разврата? Ведь согласно той же Библии, Мицраим – это скорее ад, чем рай; пристанище грешников».
– Я немец из будущего; из двадцать первого века. – Представился я. – Оборотень; квакль-бродякль по имени Шмыгль.
Я не стал объяснять, что чистых наций у нас уже почти нет – всё равно не поймут.
– Элленики. – Ткнул себя в грудь пленник.
«Ну, точно: грек».
– Бер-Бер, Либья, Мешаваша, Дешрет. – На разные лады выпалили остальные; кто б сомневался – они ливийцы. Их кожа была такой же светлой, как у греков или атлантов – во всяком случае, азиатами или типичными африканцами (как эфиопы или нубийцы) я бы их не назвал. Конечно же, они были гораздо смуглее современных кельтов или скандинавов; просто светлая, но загорелая кожа. Не кожа индейцев, но бронзовый загар светлой расы.
– Что вы будете с ним делать? – Кивнул я в сторону родича атлантов.
– Выкупит себя трудом. – Ответили мне путники. – Нам пора идти.
Я же, всё ещё пошатываясь (теперь я был сыт, но дико устал) пошёл в обратную от них сторону.
Всё же я забыл отметить, что в те времена пустыня не была столь огромной, столь обширной (как сейчас): она тянулась не такой уж широкой полосой между средиземноморским побережьем Африки и саваннами. М-да, Сахара тогда была молода и мала размерами. А потому несколько дней пути, никуда не сворачивая, не плутая – и я почти вплотную приблизился к Кемет; я почти уткнулся в неё. Взобравшись на холм, я увидел совсем иную картину: передо мной, там, внизу лежала плодородная долина, и совсем вдалеке – голубой капилляр по имени река Нил. Вторая Атлантида… А долина и впрямь была черна: не дурак был тот, кто назвал страну «Кемет».
На сегодня я выдохнулся окончательно; пора сделать длительный привал. Да, когда-то, в классе пятом, я умудрился пойти в паломничество (тогда я посещал римско-католическую церковь), и мы прошли сто одиннадцать километров за два с половиной дня. Но тогда мне было двенадцать, а сейчас – тридцать один (было бы, если бы я жил в той жизни). Сколько мне сейчас – сказать трудно; около полутора лет в Атлантиде, несколько дней в Лемурии и несколько лет в Гиперборее – я уже потерял счёт и дням, и часам. Бог его знает…