— Пока, — кивнула она подруге, направляясь к выходу.
— Я забыла тебе сказать… — крикнула вслед та, но Джин не стала останавливаться. В конце концов, они могут поговорить после обеда.
Выйдя из детского сада, Джин, как обычно, замедлила шаг, чтобы полюбоваться превращениями, которые произошли здесь за последние два года, причем не без ее участия.
Северная больница, расположенная в пригороде Джонсвилла, была частной. Когда няня, присматривавшая за Софией в течение рабочего дня, уехала, Джин начала кампанию за организацию детского сада при больнице. Но она понимала, что прежде чем обращаться к начальству, нужно найти подходящее помещение. Все, что она нашла, — это пустующий склад. Здание было достаточно просторным, но выходило окнами на покрытую заплатами асфальта площадку, на которой стояли три заброшенных мусоросборника. Это место казалось настолько не подходящим для размещения детского сада, что никто не стал возражать, видимо, считая, что из затеи Джин все равно ничего не выйдет.
Но сейчас вместо асфальта зеленел газон, и широкие парусиновые навесы создавали тень над игровыми площадками. Самый большой мусоросборник был расчищен и переоборудован в домик, а два остальных разобраны на кирпичи, которые пошли на сооружение мини-лабиринта, теперь увитого густым плющом, и низких зигзагообразных стен, по которым малыши могли ходить для тренировки равновесия.
Джин открыла боковую дверь главного здания больницы и быстрым шагом прошла по длинным коридорам, приветливо кивая людям, которых знала если не по имени, то в лицо. В ожидании лифта она разговорилась с медсестрой, которая недавно перешла работать к ним в родильный блок.
— Тебе здесь нравится? — спросила Джин.
Девушка пожала плечами.
— Все ничего, но до этого я работала в педиатрии, у доктора Уоткинса. Он всегда такой милый и спокойный, хотя и требовательный. А ваш заведующий… Он слишком сексапильный мужчина, чтобы не обращать на него внимания. А это мешает работать. Он постоянно смущает меня своими взглядами, вопросами…
— Доктор Блейк? — удивленно воскликнула Джин. — Конечно, он довольно симпатичный, но назвать его сексапильным? К тому же он всегда очень деликатно ведет себя с персоналом.
— Сейчас отделением заведует вовсе не доктор Блейк, — возразила медсестра. — Он получил стипендию для двухмесячной стажировки за границей. С прошлой недели его заменяет доктор Брэдли.
Подошел лифт. Двери открылись.
— Доктор Брэдли? — эхом отозвалась Джин, пытаясь отбросить вспыхнувшие ассоциации.
— К вашим услугам! — раздался низкий бархатный голос.
Услышав интонации, которые ей не под силу было забыть, Джин резко вскинула голову и… застыла в шоке, вновь увидев перед собой эти слегка неправильные черты лица, широкие плечи, легкий наклон головы, — словно он прислушивался к чему-то, что другим не дано было слышать.
— М-майк? — заикаясь, проговорила она, глядя, как задвигающиеся двери лифта постепенно скрывают его.
Она зажмурилась, но лицо Майка продолжало стоять у нее перед глазами. Удивился ли он, увидев ее? Или в его взгляде была насмешка?
Двери лифта снова открылись. Он все еще был здесь с вопросительно-вежливым выражением на лице.
— Так ты едешь?
На них устремились любопытные взгляды. Позади Майка маячила новенькая медсестра. Жалуется, а сама не упускает случая встать поближе, ехидно подумала Джин, входя в металлический куб кабины.
Она намеревалась протиснуться в угол, подальше от Майка, но он передвинулся таким образом, что Джин оказалась как раз между ним и медсестрой. Все, что ей оставалось — это страстно мечтать о том, чтобы произошло чудо, и она стала невидимой и бестелесной. Но, похоже, это было неподходящее время и место для чудес. Джин сжалась, стараясь не шевелиться. От Майка исходил свежий мятный аромат, смесь запаха лосьона после бритья и зубной пасты. Она попыталась убедить себя, что от многих мужчин пахнет точно так же, но именно этот запах кружил ей голову.
Лифт остановился на втором этаже. Люди двинулись к выходу, и толпа на мгновение прижала их друг к другу. Волна жаркого смущения охватила Джин.
— Похоже, он идет со всеми остановками, — весело сказал Майк, когда на следующем этаже это произошло снова.
— Пересменка, — пробормотала Джин, борясь с пьянящим чувством слабости, от которого подкашивались ноги.
Прошло больше шести лет со времени их последней встречи, но ее тело реагировало так, словно прошло шесть минут. А разум, который должен был выдать суровую отповедь, одну из тех, что она не раз за эти годы произносила в мечтах, был просто-напросто парализован.