За несколько лет следующих лет россы притерпелись к выходкам любимой княгини. Многое ей прощали. Но в городах, на людях, она старалась появляться в подобающем ее сану виде. Носить порты, вот уступка приличиям - целомудренно прикрыв попу широким, распашным до колен сарафаном, приспособилась в разъездах и на охоте. Старики, даже самые преданные, типа дядьки Хмура, продолжали коситься неодобрительно. Молодежь новшество приняла безоговорочно. Женщины у россов вообще никогда не ездили верхом! Дамских европских седел не было, а в нормальной росской юбке на высоком мужском седле, не обнажив ноги по самое не могу, никак не угнездиться! Без посторонней помощи на коня не то, что не взлетишь, не вскарабкаешься! Теперь боярыни помоложе да посимпатичнее, и самые шустрые из дочерей знати смогли сопровождать мужчин на охоте, да начали учиться выезжать на куртуазные прогулки. Мужья и отцы, отстраняя конюхов, заботливо подсаживали дам. Чужие руки коснуться росской женщины не должны!
Ли, путаясь в завязках, переоделась почти одновременно с княгиней. Она предпочла бы купание голышом. Стягивать мокрое, облепившее тело белье, все едино светиться на берегу на ветру голым телом, какой смысл? Выскочили бы шустренько из воды, да и облачились в сухое. Верно? А вот фигушки. Подобное предложение годилось, так объяснила Зима, разве что для крестьянки-распустехи. Не берегущей свою честь дурочки деревенской.
-Даже думать о таком не моги! Стыдоба.
-Но...
-Знаю, знаю. В Роме многое иначе, чем у нас. Но в чужой монастырь со своим уставом?
-Не суйся.
-То-то же.
Ли подумала, подумала да и брякнула.
-А праздники ваши? Голышом же в проруби купаются мужики и бабы? Разве нет?
Княгиня вскинула бровь.
-Так то со святым умыслом, с просветленным духом, свершения обряда ради! Неужели не понятно?
-Ну...
-Ты еще церковное вино выпивкой обзови, дуреха.
-Ну...
Княгиня сжалилась, перестала издеваться, тыкать носом в ошибку.
-Давай, поспешай. Уже зубами стучишь. Чаю тебе надо, поживее.
Головы покрывать не стали. Еще одна недавняя революция. Простолюдинки ограничивались небольшими платками, в крайнем случае - налобными лентами. Знатные девушки и дамы страдали в огромных киках и кокошниках. Княгиня же соизволяла водрузить себе на голову церемониальный убор только в особых случаях. Чаще появляясь на людях простоволосой, или набросив кружевной плат - в храме например.
Пошли к стоянке. Хмур, забегая вперед, поворотился спиной, просительно заглядывая в глаза княгини, изрек скороговоркою.
-Не надо бы тебе встречаться с ней, госпожа. Ведьма, она ведьма и есть. Послушай меня. Вели ей убираться подобру-поздорову.
Зима коротким взмахом руки пресекла речь.
-Ведите ее ко мне. Что, принцесса, тоже трусишь? Или останешься посмотреть, послушать?
Ли пожала плечами. Только ведьмы ей и не хватало. Но пошла вслед за своей прекрасной подругой. На поляне уже высился походный княжеский шатер. Возле него бросили на траву алый коврик с вышитым золотым солнцем. Водрузили в центре узора легкое складное креслице. Чуть позади - сложили стопкой пару толстых кожаных, набитых войлоком, подушек - для княжеской спутницы. Зима, как положено, опустилась на сиденье первой. Ли с едва заметной заминкой (плюнуть на все и уйти), следом. За спиной, точно из-под земли выросла, пара шустрых плечистых дружинников. По бокам выстроились еще четверо. И вспотевший дядька Хмур тут как тут. Защитнички перепуганные. У всех поджилки трясутся. Ведь побывали уже в переделках. Многие в битвы ходили. С летучими бандами диких степняков сталкивались. Чего только не повидали. Услыхали - ведьма, ведьма, ведьма. Враз, в лицах переменились. Задрожали. Что за дела? Ли никак не могла понять причины. Но тут показалась процессия - высокая синеглазая женщина, по виду обыкновенная крестьянка, каких тысячи, с круглым гладким лицом, в домотканом потрепанном летнике, обутая в лапти. За ее руку незряче цеплялась сгорбленная старуха. Ли вздохнула. Для полноты картины бабке только ворона на плече не доставало. Но росские дружинники фильмы сказки в детстве не смотрели, вот и шли следом на подгибающихся ногах. Распущенные седые волосы ведьмы свисали чуть не до земли. Крючковатый нос стремился соединиться с подбородком. Слепые глаза прикрывала повязка из мешковины. За спиной висела небольшая котомка, туго перетянутая обрывком веревки. В десяти шагах от княгини, повинуясь приказу Хмура, процессия остановилась. Бабка повела носом, точно принюхиваясь. Дружинники, замершие по бокам княгини, вздрогнули. Женщина-поводырь усмехнулась. Один из воинов, впрочем, несильно ткнул ее в спину. К ведьме прикасаться, он не поспешил.
-Кланяйтесь госпоже.
Та послушалась, но то ли нехотя, то ли с ленцой. Поклон был неполным на добрую треть. Возмущаться почему-то никто не стал. Бабка с кряхтением, пошарила в воздухе свободной рукой. Рукав ее серого одеяния задрался до локтя, обнажив иссохшую желтую плоть. Сотворила знак. Через силу изобразила попытку поклониться. Женщина-поводырь помогла ей. Прозвучал голос, неожиданно сильный, уверенный.
-Здрава будь, венценосная госпожа. Правду ли молвят все в земле Росской, что ты краше весны, краше ясного утра? Жаль не увижу.
По рядам дружинников пролетел короткий шепоток. Бабка продолжила.
-Третий день сижу на дороге. Жду, когда появишься. Что так долго едешь?
Влез встревоженный Хмур.
-Как ты разговариваешь с княгиней, старуха?! Придержи язык. Тебя еще не спрашивали ни о чем.
Ведьма захихикала.
-Твоя правда, воин. Не усадили, не напоили, не спрашивают...
Зима вздернула было бровь, но отчего-то вспомнила насупленного духовного отца, велела неохотно.
-Подайте старухе подушку. Живо. Ну!
Хмур отчетливым шепотом велел воинам притащить, что похуже, чтоб не жаль выбросить было. Кто ж потом ею воспользоваться согласиться? Ведьминой подушкой, то? Дураков нет. Наконец приволокли. Положили перед женщиной-поводырем. Та, с прежней ехидной усмешечкой, помогла старухе усесться, встала за ее спиной, чтоб бабке было к чему прислониться. Скрестила руки под грудью, замерла с выражением упрямого недоверия на лице. Бабка подытожила сцену.
-Жестковато сиденьеце, то. Ин ладно, сойдет. Спрашивай, госпожа. Яви мне силу, о коей все шепчутся.
-Что?
-Взнуздала ты коня росского крепенько, строго. Но так с нами и надо. Правь. Спрашивай.
Сказала весомо, точно разрешение дала. Зима покачала головой от такой наглости. Но гневаться ей уже расхотелось.
-Кто ты?
-Костоправка я. Первая в своем деле. Слепая с детства. В травках разбираюсь. Роженице помочь. Облегчить зубную боль. Бородавку какую свести. За умения многие, да за харю мою ведьмой и кличут.
-А имя у тебя есть?
Внезапно встряла Ли. Бабка повернула незрячее лицо к ней. Ответила быстро чуть осипшим голосом.
-Авдотья.
Зима вздохнула, лезут тут всякие, но выговаривать не стала. Опять перед глазами всплыло сердитое лицо духовного отца. Раздражение улетело, не угнездившись. Обратилась к бабке.
-Костоправка Авдотья? Хорошо. Ждала меня зачем?
-Суда твоего ищу! Княжеского!
Воины перебросились быстрыми взглядами, скупыми улыбками. Молча. В них, перебивая прежний испуг, металась гордость за госпожу. Докатилась и сюда волна слухов об уме ее и справедливости!!!