— Вы думаете, мы по-свински вели себя с Евой, не так ли? — с юношеской прямотой спросила она после долгой паузы.
Дермот улыбнулся:
— Я думаю, вы благородно защищали ее, мисс Лоз. — Внезапно он плотно сжал челюсти, и сдерживаемый гнев вспыхнул в нем ярким пламенем. — Но ваш брат…
— Вы не понимаете Тоби! — Дженис топнула ногой.
— Может быть.
— Тоби влюблен в Еву. Он — простая душа с простым моральным кодексом.
— Santa simplicitas!
— Это означает «святая простота», верно? — Дженис пыталась говорить беспечным тоном, но ей это не удавалось. — Я бы хотела, чтобы вы поняли и нашу точку зрения. — Она указала на вращающийся стул. — Папа умер — это все, о чем мы в состоянии думать. Когда на Еву внезапно обрушивают такое обвинение, мы не можем просто сказать: «Чепуха. Ничего в этом нет. Тут нечего даже объяснять».
В глубине души Дермот был вынужден признать, что это правда. Он снова улыбнулся девушке. Казалось, это придает ей смелости.
— Вот почему я хочу задать вам вопрос, — продолжала Дженис. — Только конфиденциально — хорошо?
— Конечно! — вмешался месье Горон, прежде чем Дермот успел ответить. — Э-э… где сейчас миссис Нил?
Лицо Дженис омрачилось.
— Выясняет отношения с Тоби. Мама и дядя Бен, естественно, удалились. Но я хотела спросить… — Поколебавшись, она вздохнула и снова посмотрела на Дермота. — Помните, вы и мама говорили, как папа интересовался… положением в тюрьмах?
По какой-то причине последние слова прозвучали зловеще.
— Да, — отозвался Дермот.
— А вы помните, как все говорили, что папа странно выглядел, вернувшись с прогулки в тот день? Он отказался идти в театр, был бледным как привидение, и у него дрожали руки. Я вспомнила случай, когда видела его таким же.
— Ну?
— Лет восемь тому назад, — продолжала Дженис, — один хитрый, елейный старик по имени Финистер втянул папу в какой-то бизнес и облапошил его. Подробностей я не знаю — тогда я была еще девочкой и не слишком интересовалась бизнесом. Впрочем, теперь я им тоже не интересуюсь. Но я помню, какой жуткий скандал это вызвало.
Месье Горон, который слушал приложив ладонь к уху, был озадачен.
— Возможно, это очень любопытно. Но, откровенно говоря, я не вижу…
— Погодите! — Дженис снова обратилась к Дермоту:
— У папы была скверная память на лица. Но иногда он вспоминал их. Когда Финистер говорил с ним — убытки так и не были возмещены, — папа внезапно вспомнил этого человека.
Финистер был заключенным по фамилии Мак-Конклин, которого отпустили на поруки, но он нарушил условия освобождения и исчез. Папа интересовался его делом, хотя Мак-Конклин никогда его не видел — по крайней мере, не знал, кто он. И вот Мак-Конклин свалился как гром с ясного неба.
Когда Финистер или Мак-Конклин понял, что его узнали, он стал хныкать и умолять, чтобы папа не выдавал его полиции. Он обещал вернуть деньги, говорил о жене и детях, предлагал сделать что угодно, лишь бы папа не отправлял его в тюрьму. Мама говорит, что папа был бледен как смерть и что его тошнило в ванной. Ему была ненавистна мысль о необходимости отправить преступника за решетку. Но это не означает, что он бы этого не сделал. Думаю, он засадил бы в тюрьму даже члена семьи, если бы считал, что тот совершил нечто, не имеющее оправданий. — Дженис сделала паузу. Она говорила быстро и монотонно, облизывая пересохшие губы и окидывая взглядом комнату, словно ожидая увидеть отца среди шкафчиков с редкостями. — Поэтому папа сказал Финистеру: «Даю вам двадцать четыре часа, чтобы скрыться. По истечении этого срока, исчезнете вы или нет, полный отчет о вашей новой жизни, вашем новом имени и о том, где вас можно найти, будет передан в Скотленд-Ярд». Папа так и поступил, и Финистер умер в тюрьме. Мама говорит, что папа несколько дней не мог съесть ни крошки. Понимаете, ему нравился этот человек. — Последние слова Дженис произнесла уверенно и многозначительно. — Я не хочу, чтобы вы считали меня маленькой стервой. Но мне пришло в голову… — Она опять посмотрела Дермоту прямо в глаза. — Как вы думаете — Ева Нил когда-нибудь сидела в тюрьме?
Глава 12
Ева и Тоби оставались наедине в гостиной на первом этаже. В комнате горел только стоящий в углу торшер под желтым абажуром. Оба не стремились видеть лица друг друга.
Ева искала свою сумочку, бродя по комнате и по-несколько раз заглядывая в одно и то же место, но, когда она приблизилась к двери, Тоби преградил ей путь.
— Ты уходишь? — осведомился он.
— Мне нужна моя сумочка, — отозвалась Ева. — Здесь ее нет, значит, я должна выйти. Пожалуйста, отойди от двери.