— Но мы должны это обсудить!
— Что тут обсуждать?
— Полиция думает…
— Полиция, как ты слышал, собирается меня арестовать, — прервала Ева. — Поэтому я лучше пойду упаковывать чемодан. Надеюсь, мне это позволят.
На лице Тоби появилось озадаченное выражение. Он потер лоб рукой. Справедливость требует отметить, что Тоби не сознавал, каким благородным героем-мучеником он выглядит, выпятив подбородок, полный решимости поступить правильно, чего бы это ему ни стоило.
— Не сомневайся, что я буду на твоей стороне, — заверил Тоби.
— Спасибо.
Не почувствовав иронии, Тоби задумчиво уставился в пол.
— Что бы ни случилось, они не должны тебя арестовать. Сомневаюсь, что это входит в их намерения. Вероятно, они блефуют. Но вечером я повидаюсь с британским консулом. Видишь ли, если тебя арестуют… ну, банку это не понравится.
— Надеюсь, это не понравится никому из вас.
— Ты не разбираешься в таких вещах, Ева. Банк Хуксона — одно из старейших финансовых учреждений Англии. А жена Цезаря… и так далее, как я часто говорил раньше. Так что не упрекай меня, если я попытаюсь обезопасить наше положение.
Ева сдерживалась из последних сил.
— Ты веришь, что я убила твоего отца, Тоби?
Ее удивило проницательное выражение, которое она нечасто видела на флегматичном лице Тоби Лоза.
— Никого ты не убивала, — ответил он. — Я уверен, что за всем этим стоит твоя чертова горничная. Она…
— Что ты о ней знаешь?
— Ничего. — Он глубоко вздохнул, В его голосе послышались ворчливые нотки. — Но мне не слишком-то приятно, что, когда у нас с тобой все шло так хорошо, ты опять стала якшаться с этим Этвудом.
— Значит, ты этому веришь?
Тоби пребывал в отчаянии.
— А чему еще я могу верить? Будем говорить откровенно. Я не такой старомодный, как ты думаешь, несмотря на шуточки Дженис. Надеюсь, у меня достаточно широкие взгляды. Не знаю и не хочу знать ничего о твоей жизни до встречи со мной. Я могу все простить и забыть.
Ева молча уставилась на него.
— Но, черт побери, — горячо продолжал Тоби, — у мужчины есть определенные идеалы! И когда он собирается жениться, то ожидает, что его невеста будет соответствовать этим идеалам.
Ева наконец нашла свою сумочку. Она лежала на столике, на самом видном месте, и Ева удивлялась, что до сих пор не замечала ее. Подобрав сумочку, она открыла ее, машинально заглянула внутрь и направилась к двери.
— Пожалуйста, отойди. Я должна уйти.
— Послушай, ты не можешь уйти сейчас. Что, если ты наткнешься на полицейских, репортеров или еще кого-нибудь? В таком состоянии ты можешь наговорить что угодно.
— И банку Хуксона это не понравится?
— Ну, не стоит притворяться, что это не имеет значения. Мы должны быть реалистами, Ева. Вы, женщины, не желаете этого понимать.
— Уже почти обеденное время.
— Но я мог бы даже плюнуть на банк, если бы был уверен, что ты играешь со мной так же честно, как я с тобой. Ты опять связалась с Этвудом?
— Нет.
— Я тебе не верю.
— Тогда зачем снова и снова задавать мне один и тот же вопрос? Пожалуйста, дай мне пройти.
— Хорошо. — Тоби с видом оскорбленного достоинства скрестил руки на груди. — Если ты так к этому относишься…
Он шагнул в сторону, все еще выпячивая подбородок. Ева колебалась. Она любила Тоби и в другое время ободрила бы его, но сейчас его душевные страдания, вполне искренние, несмотря на всю свою цветистость, не могли ее тронуть. Она выбежала мимо него в холл и закрыла за собой дверь.
Яркий свет в холле на секунду ослепил Еву. Когда ее глаза привыкли к нему, она увидела дядю Бена Филлипса, который, покашливая, приближался к ней.
— Уходите? — осведомился дядя Бен.
«Еще один! Ради бога, только не это!»
Дядя Бен выглядел так, словно хотел незаметно подкрасться и выразить сочувствие. Одной рукой он почесывал седеющую голову, а в другой держал мятый конверт, словно не зная, что с ним делать.
— Э-э… совсем забыл, — добавил он. — Вам письмо.
— Мне?
Дядя Бен кивнул в сторону парадной двери:
— Нашел в почтовом ящике десять минут назад. Очевидно, его бросил туда отправитель. На конверте ваше имя. — Мягкий взгляд голубых глазах устремился на нее. — Может быть, это важно.
Еву не заботило, важно это или нет. Она взяла письмо, взглянула на имя, написанное на конверте, и спрятала его в сумочку. Дядя Бен сунул в рот пустую трубку и стал шумно ее посасывать — казалось, он собирается с духом, прежде чем заговорить.
— Я мало что значу в этом доме, — внезапно произнес он. — Но… я на вашей стороне.