Дядя Бен присвистнул.
— Понял! Этот ваш полет в Лондон…
— Мы не могли продвигаться, пока я это не выясню.
Я незаметно добыл отпечатки Этвуда, посетив его номер в отеле, пощупав его пульс и прижав его пальцы к серебряной крышке моих часов. Использовать часы казалось вполне подобающим. Дубликаты отпечатков легко обнаружили в архиве. А тем временем…
— Телега с яблоками снова опрокинулась, — закончила Ева, невольно рассмеявшись.
— Вас арестовали. — Лицо Дермота омрачилось. — Но я не вижу в этом ничего забавного. — Он повернулся к остальным. — Когда Ева подробно излагала мне свою историю, она так устала, что ее внутренний ум — подсознание, над которым мы все так смеемся, — сообщил правду без ее ведома. В действительности Ева не выглядывала в окно и не видела сэра Мориса живым, о чем легко можно было догадаться. Фактически она ни разу не видела табакерку. Этвуд буквально вложил эти слова ей в рот.
Я не стимулировал ее память и не возражал ей. Она сказала именно то, что я хотел. Это демонстрировало виновность Этвуда четко, как на картине. Я велел ей сообщить свою историю Горону, повторив слово в слово то, что она говорила мне. Когда ее показания запротоколируют, а я добуду доказательства мотива Этвуда, станет возможным объяснить все дело.
Но я не учел силы внушения Этвуда, а также галльской энергии Горона и Вотура. В разговоре с ними Ева рассказала версию Этвуда, а не повторила дословно…
— Они направили на меня свет и запрыгали вокруг, как чертики из табакерки, — пожаловалась Ева. — Я не могла этого вынести. А вас не было рядом, чтобы оказать мне моральную поддержку…
На лице Дженис появилось странное выражение, когда она посмотрела сначала на Еву, а потом на Дермота. Оба выглядели смущенными и почти сердитыми.
— Они сразу встрепенулись, — продолжал Дермот, — но приписали ошибку Этвуда Еве. Никто не рассказывал ей о новом сокровище сэра Мориса, не так ли? Никто его ей не описывал? Тогда откуда она знает, что на столе лежала табакерка? После этого каждая попытка объяснений звучала как признание вины. Ее отправили в кутузку, а я прибыл вовремя, как и злодей в пьесе.
— Понятно, — кивнул дядя Бен. — Сначала неудача, потом удача, как маятник. Потому что Этвуд пришел в сознание.
— Да, — мрачно повторил Дермот. — Этвуд пришел в сознание.
Между его бровями пролегла вертикальная морщинка, свидетельствуя о неприятном воспоминании.
— Ему не терпелось заявить, что человеком в коричневых перчатках был Тоби, и таким образом завершить дело, одним ударом вернув жену и отправив соперника в тюрьму. Трудно поверить, что парень с такой тяжелой травмой мог встать с постели, одеться и пройти через весь город с целью повидать Вотура. Но он это сделал.
— И вы его не останавливали?
— Нет, — ответил Дермот. — Я его не останавливал. — После паузы он добавил: — Этвуд умер в дверях кабинета Вотура. Он потерял сознание, упал и умер, прежде чем луч маяка успел оторваться от него. Он умер от того, что его разоблачили.
Солнце клонилось к закату. В саду, где щебетали птицы, стало прохладнее.
— А наш благородный Тоби… — начала Дженис и вспыхнула от гнева, когда Дермот рассмеялся.
— Думаю, вы не понимаете вашего брата, юная леди.
— Из всех свинских трюков, про которые я когда-либо слышала…
— Он вовсе не свинья, а всего лишь типичный пример — простите за откровенность — заторможенного развития.
— То есть?
— Умственно и эмоционально Тоби все еще пятнадцатилетний подросток. Он искренне не понимает, что обокрасть собственного отца — преступление. Его представления о сексуальной морали находятся на уровне ученика четвертого класса начальной школы. В этом мире полным-полно Тоби. Они часто преуспевают в жизни, выглядят солидными и надежными, но только до тех пор, пока не сталкиваются с критической ситуацией. Тогда мужчина-школьник, лишенный силы воли и воображения, сразу ломается. С таким хорошо играть в гольф или выпивать. Но сомневаюсь, что он может стать хорошим мужем для… Ладно, оставим это.
— Интересно… — начал дядя Бен и осекся.
— Да?
— Когда Морис вернулся с прогулки расстроенным, он говорил с Тоби. Не рассказал ли он ему об Этвуде?
— Нет, — ответила Дженис. — Меня тоже это интересовало. Я думала, что папа мог узнать что-то о Тоби, понимаете? Но когда все выяснилось, я расспросила Тоби. «Сегодня я видел кое-кого, — сказал ему папа, очевидно подразумевая Этвуда, — и поговорю с тобой об этом позже». Тоби окаменел от страха. Он подумал, что Прю Латур начала действовать, и в отчаянии решил украсть ожерелье той же ночью.