Теперь создай ему подобье!..*
Эпос о Гильгамеше царь знал наизусть.
Все были уверены, что Син-аххе-риб перескажет короткий отрывок и на этом остановится, но за первой главой последовала вторая, за второй — третья. Царь говорил вдохновенно, иногда прерываясь, чтобы немного отдохнуть, или что-то вспомнить, или чтобы прислушаться к тишине, среди которой звенели его слова. «Не хочет ли он прочесть весь достопочтимый труд?» — удивлялись сановники, не подавая и виду, что утомлены или пресыщены столь длинным и не совсем уместным монологом.
Так прошло почти два часа…
Властитель остановился только тогда, когда почувствовал взгляд Шумуна, повернулся к нему — заметил, как тот едва заметно кивнул, — и после этого уже не продолжал. Хотя и прервался на полуслове.
А потом неожиданно объявил:
— Арад-бел-ит лишается моего расположения. Я приказываю ему удалиться в свой дворец и находиться там до тех пор, пока будет на то моя воля. Соправителем и наследником с сегодняшнего дня я объявляю моего младшего сына Ашшур-аха-иддина.
Арад-бел-ит едва не схватился за меч, когда услышал это. Однако справившись с волнением, низко поклонился царю, сказал сухо:
— Я подчиняюсь твоему решению, отец.
И не спрашивая ничьего соизволения, немедленно пошел к выходу.
Следом за ним тут же последовали Набу-шур-уцур, Аби-Рама и некоторые из сановников.
Царь даже не попытался остановить их.
Выйдя из тронного зала, Арад-бел-ит тут же встретился с Бальтазаром. Тот был встревожен.
— Мой господин, во дворец вошла конница Санхиро.
— Старый лис просто тянул время, — усмехнулся принц. — Надо отдать ему должное.
— Это конец, — осипшим голосом произнес Набу-шур-уцур. — Нас сейчас же схватят.
— Нет, — не согласился с ним царственный брат. — Отец не допустит бойни в своих покоях. А мы не дадим ему повода. Бальтазар, выводи своих людей. Сам же утром немедленно отправляйся в Табал. Коней не щади. Чтобы через два дня ты был в Бар-Бурруташе. Поднимай всех, кто был замешан в заговоре. Но так, чтобы те, кто имел сношения с Закуту, были убиты в первую очередь. Надо преподать моему брату хороший урок. Раз он встал на моем пути, мне нужен сель, который его сметет… Он и его мать хотели восстания — они его получат.
Как только Бальтазар ушел, Арад-бел-ит пристально посмотрел на Набу-шур-уцура:
— Я спрашиваю тебя снова, хотя хорошо помню твой ответ. Есть ли в чем передо мной тебе каяться? Ты отдал приказ убить наместников?
Видя, как потемнели глаза напротив, Набу побледнел, но выдержал взгляд принца:
— Клянусь. Я не знаю, как такое могло произойти. Мне нечего скрывать, я сплел этот заговор и нашел исполнителей, но разве я посмел бы привести этот план в действие без твоей воли?!
И столько было в этих словах горячности, едва сдерживаемого негодования вперемешку с растерянностью, что Арад-бел-ит поверил молочному брату.
— Тогда надо выяснить, чьих это рук дело. Кто заставил нас действовать на опережение, без должной подготовки. Кто поссорил меня с отцом. И если это решение Закуты, то мне нужны доказательства. Кто знал об этом заговоре помимо тебя?
— Шульмубэл и его сын Табшар-Ашшур, но они давно мертвы. Остаются только Мар-Априм и Бальтазар.
— Или кто-то еще… Докопайся до истины, но будь осмотрителен. Сейчас не лучшее время напрасно обвинять в измене тех, кто мне предан. Сегодня их осталось не так много.
Восстание вспыхнуло в праздник весеннего равноденствия. В городе Бар-Бурруташ, сердце Табала, разъяренная, подстрекаемая зачинщиками толпа ворвалась во дворец ассирийского наместника, смела немногочисленную стражу, пустила в ход мечи и ножи, пролила кровь, разгромила золоченые покои, а затем все предала огню.
Мятеж стал распространяться, как зараза. За пару недель он охватил Тарс, Адану, Каратепе, Гургум. Ассирийцев резали как скотину, не оставляя в живых ни сановников, ни мелких чиновников, ни воинов, ни их семьи.
К концу весны с властью империи в Табале было покончено.
27
683 г. до н. э.
Табал
Зима стала для ассирийцев тяжелым испытанием. Переправиться через Джейхан около Маркасу им не удалось. Командир кисира Таба-Ашшур сообщил принцу о тысячах киммерийцев, обнаруженных разведчиками по ту сторону реки, высказал свои сомнения, сумеет ли он удержать переправу, за что получил гневную отповедь.
Исполняя приказ, кисир пошел в бой, три дня отбивал атаки кочевников, потерял половину воинов, ничего не добился, повернул назад.