Во дворе пятого дома обычно собираются пацаны в возрасте от десяти до шестнадцати годков. Бывает, папиросы покуривают. Однажды даже за выпивкой их застал, где-то портвейн «Агдам» достали, стервецы, — этого уж спускать нельзя! Но сейчас во дворе никого не было.
В седьмом доме хулиганы проживают — местные знаменитости. Лет под тридцать лбам неразумным, а все как соберутся, напьются, так давай местных жителей или прохожих задирать. Одного из этой компании он уже успел направить на перевоспитание в места не столь отдаленные, сколь малонаселенные. Других пришлось поучить по-свойски, тумаками — иногда затрещина лучше действует, чем тюрьма. Так что пару месяцев в седьмом доме тишина и спокойствие.
— Саныч, а ну иди сюда, — крикнул Иванов, увидев отирающегося у подъезда седьмого дома местного пожилого пьянчужку.
Тот подошел, виновато тупя взор.
— Что с женой не поделил? — строго спросил лейтенант. — Вон, соседи на вас жалуются. Шумите, спать не даете.
— Так бабы же дуры. Я ей — ты чего, мол… А она… Ну а я… Ну она и в крик. В общем…
— В общем, на пятнадцать суток в следующий раз уедешь. Ты меня понял?
— Да понял, товарищ участковый. Извините… Как выпью, чего-то у меня с головой. Может, врачу показаться?
— Покажись. Только не буянь больше…
Иванов пошел дальше. Взглянул на новенькие часы «Ракета» — их начали выпускать в честь полета первых советских космонавтов в космос. Полдесятого уже. Припозднился на службе, но это дело обычное.
Сейчас в отделение, надо сдать, как положено, в оружейную комнату пистолет, который привычно оттягивал пояс. Сколько лет Иванов таскал эту тяжесть, и ни разу не довелось применить. Силушки всегда хватало в руках, чтобы разнимать дебоширов и задерживать воришек. Да и стрелять по народу, пусть даже подвыпившему, агрессивному или преступному, не каждый сможет. Тоже же ведь люди.
Иванов вышел к проезжей дороге. У автобусной остановки проверил документы у двоих парней — очень их блатные кепочки и вид развязный ему не понравились. По паспортам выходило, что они из области — из городка, где отживающие блатные традиции еще сильны. Выходцы оттуда обычно доставляют немало проблем.
— Чего к нам пожаловали? — спросил он.
— Так из района мы. Там прикупить всякое разное, — затараторил один, у другого глаза бегали воровато. Но при себе вещей никаких нет, так что вряд ли идут с кражи.
Иванов задумался — доставить ли их в отделение для проверки или не стоит? Решил, что оснований для этого особых нет, потому записал их данные в записную книжку, которую извлек из командирской сумки. Завтра в уголовный розыск доложит, может, у оперативников какие вопросы к этим парням и появятся.
— Можете идти, — откозырял Иванов. — И смотрите, не шалить тут.
— Да и в мыслях не было, товарищ лейтенант.
Ну, хоть не гражданин начальник — уже хорошо…
Иванов прошел через узкую лесополосу, вдыхая полной грудью весенний воздух. Веяло свежим запахом цветов. Иногда так бывает — накатит такая волна весеннего запаха, и радуешься, что живешь на земле.
Справа прогудела электричка, простучавшая по полотну железной дороги. Иванов подошел к мосту через «железку». Место здесь глухое, малолюдное, народ обычно переходит в полукилометре отсюда, там всегда толпятся люди и безопасно. Осмотрелся — вроде никто не шалит, пусто. Поднялся по лестнице наверх. И там увидел мужчину в фуфайке, стоявшего, опершись о перила. Он как-то жалобно постанывал.
Иванов присмотрелся — мужчина вроде на пьяного не похож. Направился к нему и произнес требовательно:
— Гражданин.
Человек, продолжая постанывать, присел на колено и произнес едва слышно:
— Плохо мне… «Скорую».
— Сейчас, — участковый подошел к мужчине, чтобы помочь ему подняться. Надо попытаться свести его вниз, к дороге, и доставить попуткой в больницу. — Идти сможете?
— Все могу, — прохрипел мужчина.
И взметнулся резко, очень не характерно для больного.
Иванов ощутил, как в живот тупо ударило. И в шею.
— Я все могу, мусор, — Грек выпрямился во весь рост, крепко сжимая орошенную кровью финку и оглядываясь, — никого вокруг не было. Только Куркуль, затаившийся на шухере, свистнул, подавая знак — все в порядке.
Пальцы Грека расстегнули милицейскую кобуру на поясе лежащего лейтенанта…
Глава 4
Рабочий день у Поливанова начинался с чтения газет. Их он покупал на Петровке, рядом с троллейбусной остановкой, в киоске — такой новомодной стеклянной коробочке со светящейся по вечерам неоновой надписью: «Газеты. Союзпечать». Обычно там обитают седые, приятные в общении киоскерши.