— И ей стали вы. Забавно.
— Что именно?
— Ещё пару лет назад мне трудно было представить, что вам нравятся игры в политику. По-моему, это немного не ваш профиль.
— Верно, — смеётся Риддл, — не мой. Поэтому мне принадлежат только идеи, а воплощают их пусть… Министры и чиновники.
— Знаете, если всё будет действительно так, как вы говорите… — Гарри умолкает и отводит глаза, но Риддл не прерывает его. — В общем, я не думал, что вы станете… — он быстро качает головой, так и не найдя нужных слов.
— Я уже говорил тебе: я хочу править страной, а не потрошить её. Ни одному ребёнку не захочется играть со сломанными игрушками.
— Страна — это не игрушки!
— Те же игрушки, просто масштаб немного другой.
Гарри молчит в ответ, только едва заметно улыбается, и какое-то время они стоят, слушая приятную тишину замка. Наконец Риддл отходит от колонны и направляется во двор. Гарри хочет идти следом, но он говорит:
— Можешь пока походить по замку. Только не мешай учебному процессу. Я найду тебя позже, — и куда-то уходит.
Постояв немного в нерешительности, Гарри отправляется к сердцу Хогвартса — двигающимся лестницам.
***
Он проходит этаж за этажом, заглядывает в пустые аудитории, прислушивается к редким возгласам, доносящимся из-за дверей классов, где идут занятия. Ему кажется, что каждый кирпич школы, каждая рама картины и даже каждая трещинка в полу ему знакомы. От стен родного замка веет величественным теплом, и то и дело возникает приятная иллюзия, что время повернулось вспять и отбросило его на много лет назад, в те самые дни, когда он впервые в своей жизни гулял по длинным коридорам Хогвартса.
За высокими чуть приоткрытыми дверьми одной из аудиторий раздаются громкие голоса и смех. Гарри подходит ближе и аккуратно заглядывает в узкую щель. Класс ему незнаком — здесь они никогда не занимались, или же его изменили до неузнаваемости. Посреди просторного зала возведён помост — точь-в-точь такой же, как был некогда в дуэльном клубе, — окружённый двумя десятками студентов. На помосте стоят два противника в боевой позиции: у молодого человека на мантии вышит герб Гриффиндора, на груди девушки напротив красуется слизеринская змея.
— Насчёт три, — ровно командует огромного роста плотный бородатый мужчина внизу, внимательно наблюдая за ними. — Один, два, и!..
— Expelliarmus!
— Impedimenta!
— Stupefy!
— Impedimenta!
— Petrificus Totalus!
Заклятья сыплются, как град, вспышки мелькают так, что больно глазам. Движения противников такие точные и молниеносные, что засмотревшись Гарри сам не замечает, как оказывается внутри класса. Отбив очередное заклятие, слизеринка резко разворачивается и делает выпад.
— Imperio!
Парень напротив замирает, его взгляд стекленеет, а рука с палочкой безжизненно опускается. Гарри смотрит на эту сцену, сомневаясь, правильно ли расслышал заклинание. Он ждёт, что преподаватель тут же снимет баллы со Слизерина и устроит студентке выволочку, но тот, к его ужасу, довольно кивает:
— Молодец, Стэлла, хорошо. Но в следующий раз ставь защиту, прежде чем бить. Тебе повезло, что Ральф сегодня не слишком расторопен.
По классу пробегают смешки.
— Да, профессор Ранкорн, — кивает она, взмахивая палочкой.
Замерший напротив неё гриффиндорец, встрепенувшись, озирается и досадливо потирает лоб.
Стэлла поворачивается, чтобы сойти с помоста, как вдруг замечает стоящего позади всех Гарри. Её лицо изумлённо вытягивается.
— Гарри Поттер?! — выдыхает она, остановившись.
Все разом оборачиваются к нему.
— А, мистер Поттер! — Ранкорн в несколько широких шагов оказывается рядом и протягивает большую лапищу. — Добро пожаловать! Альберт Ранкорн.
Гарри кивает, машинально пожимая руку профессора, и замечает на его обнажённом предплечье чёрную татуировку. Проследив за его взглядом, Ранкорн усмехается.
— Альберт Ранкорн, сосланный на эту каторгу из Министерства, — добавляет он.
— Я слышал о вас, — говорит Гарри.
— Взаимно, — усмешка Пожирателя превращается в ухмылку.
— Не сомневаюсь.
— Мистер Поттер, — зовёт его кто-то сбоку, и Гарри поворачивается.
Перед ним стоит черноволосый юноша-старшекурсник из Гриффиндора, глядя на него снизу вверх.
— Я так рад вас снова видеть! — продолжает он, и Гарри приходится пожать руку и ему. — Вы меня, наверное, не помните. Я Дэн Харсви. Я поступал в Хогвартс в тот год, когда вы участвовали в Турнире Трёх Волшебников. Я за вас очень болел.