— Надо выкурить их оттуда! — шепчет он Гарри на ухо.
Не долго думая, Гарри пускает в сферу Aguamenti, и струя у него получается намного сильнее, чем когда-либо до этого. Пелена воды охватывает светящийся купол, и за спиной раздаётся громкий треск. Лавгуд потерял контакт со своими смерчами, и теперь все они остановились, раздуваясь и искря.
— Работает! — радостно выкрикивает Марк и тоже отправляет в сферу струю воды.
Дамблдор внутри взмахивает палочкой, но ничего не происходит. Лавгуд выходит из транса, мечется по сфере и бестолково машет руками, в то время как смерчи постепенно рассеиваются, как туман. Наконец сфера спадает, и, прежде чем Гарри успевает опомниться, их с Марком отбрасывает назад на несколько ярдов, очки летят в сугроб. Лавгуд вновь поднимает руки, и смерчи, опять потемнев, продолжают наступать на замок. И тут Гарри осеняет.
— Его руки, Марк! — кричит он в надежде, что друг поймёт его, и бросается к Дамблдору.
Они взмахивают палочками одновременно, и Гарри даже не успевает осознать, каким заклинанием бьёт. Белый и малиновый лучи, встретившись, зависают в воздухе. Он вспоминает страшную дуэль в Министерстве, которой был свидетелем пять лет назад, и нажимает изо всех сил. Но Дамблдор держит заклятие так ровно и прочно, что он понимает: не пробьёт. Лицо старика напрягается всё больше, и Гарри кажется, что на него давит воздух, его рука начинает трястись, ноги скользят по мокрому снегу. Он думает, что ещё пара мгновений — и палочка вырвется из руки, но и Дамблдор, видимо, не ожидавший такого напора, тоже начинает уставать. Его малиновый луч колышется, заклятие накатывает толчками, два луча превращаются в яркий фейерверк.
В это время Марк подбегает к Лавгуду и сшибает его с ног Impedimenta. Но как только тот пытается встать, посылает в него воспламеняющее заклятье. Раздаётся громкий вопль: у Лавгуда загорелись ладони. Он катается по снегу, пытаясь погасить огонь. Дамблдор бросает на него мимолётный взгляд, но этого короткого мгновенья Гарри хватает, чтобы отпрыгнуть в сторону. Малиновый луч, пролетев мимо, вонзается в дерево позади него и разбивает его в щепки. Не дожидаясь, пока Дамблдор вновь пошлёт заклятье, Гарри молниеносно взмахивает палочкой — и старика отшвыривает в снег.
— Гарри, бежим!
Марк хватает его за руку, и они несутся обратно к воротам. Им вслед запоздало летят несколько вспышек, но ни одна не доходит до цели. Подбегая к школе, они видят, как смерчи быстро светлеют, а потом и вовсе пропадают. Замок по-прежнему окружает лишь один магический купол.
Они врываются в школу разгорячённые и радостные.
— Получилось! У нас получилось! — смеётся Марк, когда Панси повисает у него на шее.
Гарри тоже достаются объятия и дружеские хлопки по спине от слизеринцев. Он озирается, смотрит на довольные лица Беллатрикс и Долохова, которые тоже справились со своим делом, на хмурого Снейпа, которому Марк принимается взахлёб рассказывать об их подвигах, но не видит Риддла.
— Где он? — спрашивает он у Снейпа, надеясь, что уточнений не потребуется.
— Воспользовался порт-ключом, как только купол Дамблдора спал, — пожимает тот плечами.
Гарри стискивает в кулаке риддловскую палочку, чувствуя, как эйфория от его маленькой победы стремительно гаснет.
____________________________________________________________________________
* Марк играет песню Bob Dylan «Like a Rolling Stone».
Перевод фрагментов:
Когда-то давным-давно ты хорошо одевалась
Бросала по гривеннику попрошайкам в свои лучшие деньки, помнишь?
Теперь же ты так громко не разговариваешь
Теперь ты уже не кажешься такой гордой
Каково это — быть самой по себе?
Как полная безвестность
Как перекати-поле?
С полным текстом песни и переводом можно ознакомиться здесь.
Глава 34. Перемены
Гарри задумчиво вертит в руках палочку Риддла, взвешивает её на пальце, очерчивает подушечками все выпуклости и изгибы. Он увидел её впервые на втором курсе, в воспоминаниях из дневника, и тогда не обратил на неё никакого внимания. Разглядеть палочку удалось лишь два года спустя, когда она смотрела ему прямо в лоб. Тогда она казалась жуткой, под стать самому Волдеморту, теперь же он понимает, что в ней нет ничего особенного, кроме красивой резной ручки. Самое главное — она слушается его не хуже собственной.
Когда дверь позади открывается, он даже не оборачивается. Риддл обходит диван, на котором он устроился, и складывает руки на груди.
— Научив тебя отпирать мои двери, я не думал, что ты злоупотребишь моим доверием, — говорит он холодно.