— Как я это говно в вагон грузить стану?
— Магнитный кран у тебя на что?
— Нешто там кран? Пустой кожух, а электромагнита нет.
— Так, поди, сам его и раскулачил?
— А кто мог знать, что цветной металл кончится и снова придётся железо принимать? Погубили страну, сволочи, дерьмократы проклятые!
— Это вы погубили, а я в ту пору пацанёнком был и даже девок не портил, не то что страну, — Харитон захлопнул дверцу машины и направил её в дальний угол двора, где кучились горы проржавевшего хлама.
В камере ничто не изменилось. Тот же тусклый свет, тот же затхлый воздух, чуток кашицы на тарелке и та же таблетка, словно и не глотал её.
— Твари! — проникновенно сказал Харитон. — Ублюдки могильные, выползки навозные!
Ни секунды Харитон не сомневался, что сон, привидевшийся после того, как он глотанул таблетку, был этой таблеткой и вызван. И надо же, как произдевались над ним тюремщики! Харитон оказался не просто на заводе, который презирал всеми фибрами души, а на должности самой поганенькой — шофёром мусоровозки. Нет уж, если быть шофёром, то дальнобойщиком на TIR-овском большегрузе, который ездит за рубеж, в Швецию или Германию. И возил бы оттуда такие товары, что закачаешься. И ещё жаль, что во сне не успел поесть и теперь придётся обходиться мазь-перемазью. Трудно сказать, сколько там килокалорий, но чтобы скалы дробить, явно недостаточно.
Отругавшись, Харитон вылизал тарелку с перемазью и отправился в забой. Давал стране угля до полного изнеможения и вгрызся в стену больше чем на метр, сделав пару ступенек. Мусор уже не сгребал к дальней стене: сами подберут! Что этот урок получен им во сне, где он вывозил с завода стружку, Харитон не догадывался. Заводская жизнь представлялась сплошным негативом, какого не бывает.
По мере того, как мышцы наливались усталостью, душа наполнялась безнадёжностью. Хоть ты весь изработайся, земной шар насквозь не пророешь.
Устроив перерыв, сидел на топчане, повторно вылизывал пустую тарелку, по каплям цедил воду, с прищуром глядел на таблетку: «Маска, я тебя знаю!»
Вовек Харитону снов не снилось, а тут всякий раз, как глаза смежит, сновидения приходят, да какие яркие и подробные! Даже глупый дурак поймёт, что наведённые. Без таблетки снится, будто в камере сидишь, а с таблеткой подсунут какую-нибудь гадость из якобы реальной жизни. Это Харитон с первого раза просёк. Нет уж, дураков нет вашу фармацию хавать.
Как обычно, повторный выход в шахту окончился пшиком, но зато бестаблеточный сон потряс Харитона до основания. Снилось, будто он рубит проход, и нет, чтобы понимать, мол, трудится во сне, и надо экономить силы, так он старается, что твой передовик. Рубит и слышит, как навстречу ему тоже кто-то прорывается. Только с той стороны не удары, а скрип, словно от сверла. Харитон заторопился, застучал, не столько стену руша, сколько обозначая себя: мол, тут я, спасайте скорей! И с той стороны услышали, скрип усилился, стена начала осыпаться. В отверстии зашевелилось что-то чёрное, рухнули последние пласты камня, и в коридор просунулась безглазая морда: тяжёлые жвалы в окружении шевелящихся сяжек, бронированная головогрудь, а следом длинные щупальца. Чудовище по запаху или на ощупь, но немедленно обнаружило Харитона и потащило к себе. Харитон завопил и отмахнулся кайлушкой. С тем же результатом он стучал по пластиковым стенкам камеры. Сяжки проворно ощупывали Харитона, словно пробуя на вкус, жвалы выделяли чёрный сок, а упругие вибриссы, не торопясь, поворачивали добычу, примеряясь, с какого места приняться за трапезу. Харитон вырывался, кричал, бил кайлушкой, но чудовищный жук, кажется, был глух, а дерготня добычи лишь возбуждала его аппетит. Харитона повернуло на бок, и жвалы впились в тело чуть ниже рёбер.
Харитон дёргался уже конвульсивно, и звуки, что он издавал, трудно было назвать криком. Вопль животной боли, вот что это было. А чудовище не торопилось прервать мучения, оно кушало, перемалывая внутренности, перекусывая рёбра и не испытывая иных чувств, кроме насыщения.
Будь это в бреду, что порой приходит к нервным людям, Харитон давно бы очнулся или испытал бы подобие смерти, а потом заспал бы случившееся, сохранив смутное воспоминание, что привиделось что-то страшное. Но в наведённом кошмаре он испытал всю гамму боли и чувство медленного умирания, которое накрепко врезалось в память.
Пробудился Харитон на полу, куда скатился с топчана. Под рёбрами болело, колотил озноб. В камере царил издевательский порядок. Паёк кашки на тарелочке, воды в стаканах. Плотно прикрытая дверь, и можно биться о заклад, что и там всё прибрано. Вот только сунуться за дверь Харитон не согласился бы ни за какие коврижки.