К тому же, своим допросом с пристрастием он напомнил мне родного папочку. Конечно, если бы папа хоть сколько-нибудь интересовался моей личной жизнью. А он ею не интересуется.
— Что еще за новый друг? — требовательно спросил детектив.
— Господи! — вскричала я.
Хорошо, что я родилась тогда, когда родилась, а не тогда, когда могла бы попасть в ряды французского Сопротивления. А то под пытками нацистов я бы раскололась на первом же допросе. Им достаточно было бы просто посмотреть на меня, и я бы выдача все секреты, которые знала.
— Ладно, признаюсь. Я сплю с преподавателем, который подтягивает меня по математике. Только никому не говорите, иначе у него будут крупные неприятности. Вы можете не упоминать его имя в протоколе? Вам я его конечно назову, и вы можете поговорить с этим парнем, если не верите мне и хотите проверить мои слова. Но если бы вы могли не упоминать его имя в протоколе, было бы просто замечательно.
Детектив Канаван пару секунд пристально смотрел на меня. Я не могла понять, о чем он думает. Но догадывалась. Поскольку меня волнует диплом, он думает: «Спать с преподавателем математики, это…» Оказалось, я ошиблась.
— А как же Купер?
Теперь уже я вытаращила глаза.
— Купер? — Я несколько раз моргнула. — А что Купер?
— Ну… — Детектив Канаван выглядел таким же растерянным, как я. — Я думал, что он ваш… ну, знаете, кавалер, или как это сейчас молодежь называет.
Я ужаснулась.
— Кавалер? Вам что, восемьдесят лет?
— Ну, я думал, вы к нему неравнодушны, — пробурчал детектив Канаван. — Вы сами говорили, помните, в ту ночь, когда студенты чуть не принесли вас в жертву.
— Это все из-за транквилизаторов, — сказала я, надеясь, что он не заметит густой румянец на моих щеках. — Если мне не изменяет память, я сказала, что и вас люблю. И цветочные горшки вокруг здания. И бригаду скорой помощи. И врача, который промывал мне желудок. И подставку под капельницу.
Детектив почему-то по-прежнему казался до странности растерянным. Я имею в виду непривычно растерянным.
— Все равно. Я считал, что вы с Купером…
— Ну, — быстро сказала я. — Вы ошибались. Теперь я с Тедом. Только, пожалуйста, не осложняйте ему жизнь, не упоминайте его фамилию в своем рапорте. Он хороший парень, и мне не хотелось бы испортить его послужной список.
— Да, конечно, — согласился детектив Канаван. — Итак, вы были в парке и ничего не видели и не слышали?
— Совершенно верно, — сказала я.
В кабинете доктора Витча кто-то отпустил шутку (наверное, насчет Гарфилда), и кто-то другой попытался сдержать смех.
— А что вы знаете про этого Ветча? — спросил детектив Канаван.
— Его фамилия произносится «Витч». Я знаю, что он был женат и получил развод. Возможно, именно поэтому он и перевелся на работу сюда. Кажется, из Айовы.
— Из Иллинойса, — поправил детектив.
— Ну да, из Иллинойса. Я замолчала.
Он посмотрел на меня.
— И это все? Я подумала.
— Однажды он показал мне страницу из ежедневника. Там везде был Гарфилд — Витч считал, что это смешно. На той странице была картинка из комикса, в котором Гарфилд принес собаке…
— Оди, — подсказал детектив Канаван.
— Да, Оди. Гарфилд принес Оди лазанью. Пес был счастлив. Но кот поставил лазанью на таком расстоянии, что псу не хватило длины поводка, и он не смог до нее дотянуться.
— Больной! — сказал детектив Канаван.
— Кто? Кот? Или доктор Витч?
— Оба, — отрезал детектив Канаван.
— Точно, — согласилась я.
— Как вы думаете, кто мог иметь против него зуб? Ну, против доктора Витча?
— Иметь зуб? Достаточно большой, чтобы выстрелить ему в голову? — Я провела пальцем по волосам, жестким от геля. — Нет, я не знаю никого, кто бы ненавидел Оуэна настолько, чтобы убить его. Конечно, есть студенты, которые не очень-то его любят, вернее не любили, но ведь он — директор Фишер-холла. Точнее, временно исполняющий обязанности директора. Его и не должны были любить. Но чтобы кто-то так сильно его ненавидел… нет, не знаю.
Детектив Канаван полистал записную книжку.
— За последние несколько месяцев Витч кого-нибудь увольнял?
— Увольнял? — Я рассмеялась. — Это же Нью-Йорк-колледж, у нас никого не увольняют, у нас переводят.
— А что насчет его развода? Тяжелый был развод?
— Откуда мне знать?
Детектив Канаван посмотрел на меня и прищурился.
— Юная леди, можно подумать, что вы не сидели за этой перегородкой и не слышали все его телефонные разговоры. Вы прекрасно знаете, был развод дружественным или нет.
Я вздохнула.
— Были у них какие-то разборки из-за сервиза, подаренного на свадьбу, но больше я ничего не слышала, честно.
Детектив Канаван был разочарован.
— А история со студенческой забастовкой — насколько это серьезно?
— Это вопрос к ним, — ответила я, думая о Саре. — И к администрации президента. Если бы аспиранты действительно объявили забастовку, остальные профсоюзы в колледже были бы обязаны к ним присоединиться. И тогда бы тут такое началось… да еще и прямо перед выпуском.
— И Витч был третейским судьей?
— Он был главой третейского суда. Но все равно… — Я покачала головой. — Вполне вероятно, что он убит шальной пулей при стрельбе в парке. Вы же понимаете. У вас там сидят под прикрытием агенты…
— Именно поэтому я знаю, что пуля попала в вашего босса не случайно, — без всякого выражения сказал детектив Канаван. — Мои люди стояли там на дежурстве, следили за…
— Если вы скажете «обычными подозреваемыми», — предупредила я, — я завизжу от восторга.
Он строго посмотрел на меня.
— Уэллс, ваш босс мертв. Кто-то подошел к окну его кабинета и преднамеренно выстрелил ему в голову, как профессиональный убийца, если не в упор, то почти в упор. Витча убил человек, который его знал и желал его смерти. Выяснить, кто это сделал, — моя работа. И если вы слишком заняты этим вашим новым бойфрендом, чтобы, в кавычках, «помогать вести расследование», я буду рад. Признаюсь, это будет просто музыкой для моих ушей. Меньше всего на свете мне бы хотелось вытаскивать вашу костлявую задницу из очередной смертельно опасной передряги. Давайте, напишите вот тут имя вашего Ромео, чтобы я мог получить у него подтверждение ваших показаний, и идите с богом.
Я заморгала, прогоняя туманную пелену слез.
— Вы правда считаете, что у меня костлявая задница? Честное слово, детектив, в жизни не слышала более приятных слов.
— Уэллс, — устало сказал детектив Канаван, — выметайтесь.
Уходить мне, понятное дело, было некуда, потому что он занял мой стол. Вернуться в кладовку я не могла — думаю, еще одной Сариной психологической проповеди я бы не вынесла. Из кафе доносился запах тако, устоять перед которым было просто невозможно. Да, конечно, сейчас только начало двенадцатого, но все равно. Я же сегодня бегала, значит, ничего страшного, если немного перекушу.
Скучающая Магда сидела за кассой и полировала двухдюймовые ногти цвета небесно-голубых яиц малиновки (по случаю весны). Увидев меня, Магда оживилась.
— Хизер!
Днем в кафетерии практически пусто. Единственными посетителями были проспавшие завтрак — они ели булки, которые можно получить в любое время, — да полицейские, которых Магда пригласила перекусить бесплатно, они-то прямиком устремились к тако-бару.
— Хизер, это правда, что кто-то выстрелил этому… — Магда вставила ругательное словечко на испанском, — в голову?
— Господи, Магда, не такой уж он был ужасный!
— Такой, такой! — заверила Магда. — Он мне однажды сказал, что если еще раз увидит, что я бесплатно даю тебе батончик «Дав», то напишет на меня жалобу. Я тебе об этом не рассказывала, потому что не хотела расстраивать. Но он такой. Я рада, что его убили.
— Т-с-с-с! — Я огляделась. За столиком неподалеку коллеги детектива Канавана ели салат со сметаной и гуакамоле. — Магда, потише! Пока наша невиновность не доказана, мы все в какой-то степени под подозрением.