Чиновники и гости Молдавии, глядя на этот чудесный асфальт, это великолепные дома по его краям, яркие рекламные щиты… были искренне уверены, что видят Молдавию такой, какая она есть. Между тем, все это было нарисовано на фанерках. Слоганы же на транспорантах придумал давний знакомый лейтенанта, рекламщик Лоринков. Тот искренне утверждал, что в таком обмане нет ничего страшного.
Понимаешь, — говорил он, выпив с лейтенантом, — ведь Молдавия она такая, какой мы ее себе представляем.
Поэтому, — развивал он мысль, — если мы представляем Молдавию такой, какой намалевали ее на щитах для иностранцев, значит это она и есть.
Наша Молдавия, наша солнечная Родина! — плакал он, и заказывал официантам еще вина, а оркестру — гимн республики.
Петреску не очень верил в искренность Лоринкова. Слоганы, на взгляд полицейского, были чересчур приторными.
… «Добро пожаловать, мы вас жалуем», «Приехал в Молдову? К нашему гостеприимству будь готовым», «Солнце, вино, кукуруза, виноград, — вот чем приветствует вас Кишинев–град», «Мы, молдаване, поем и танцуем, мы вас накормим, напоим и, конечно, обуем!»…
Все это, по мнению Петреску, было тайным издевательством не чистокровного Лоринкова над Молдавией и молдаванами. Но подозрения свои полицейский оставлял при себе, потому что, во–первых, славный лейтенант не был доносчиком, а, во–вторых, такими делами занималась не полиция, а Служба безопасности Молдовы.
Тактично дождавшись, пока мальчишки закончат трудиться над всхлипывающей иностранкой, Петреску подошел к огню поближе. Он не боялся, потому что был вооружен, — как, впрочем, все здесь, — весьма опытен, и, самое главное, одет в гражданское.
Чего надо, дед? — спросил, не поворачивая головы, один из пацанов, перемазанный золой.
Погреться бы мне, — сипло ответил тридцатилетний лейтенант, который и впрямь зверски замерз, потому что в Кишиневе не топили и все его жители постоянно жаловались на холод.
Есть чего? — спросил мальчишка.
Еда, — сказал Петреску и протянул руку с пайком.
Это была небольшая картофелина и луковица. Вклад лейтенанта в общий котел оценили, и спустя пару минут он уже грел руки у костра. Никаких вопросов Петреску не задавал и сам ничего не говорил. Он, по закону стаи, ждал старших, чтобы оказать им свое уважение. Все важные вопросы решают с главарями. Он, начальник управления полиции сектора Рышкановка, это точно знал. И такой подход одобрял.
Девушка завизжала особенно громко. Лейтенант оглянулся. Он увидел, как как беспризорники тащат жертву и ее мужчину, лежавшего в беспамятстве — иностранец, определил Петреску — к памятнику Штефану Великому. На кресте, который держал воевода, придумавший Молдавию — и Петреску часто сомневался, что это была хорошая идея, — уже болтались две петли.
Беспредельщики, — подумал Петреску, глядя на бесстрастные лица детей.
Иностранка вдруг заорала на чистом молдавском:
Да что же это вы делаете, беспредельщики?!
Я же здешняя, землячка ваша!
Проститутка бля, — сказал мрачно кто–то из насильников.
Петреску еще раз оглянулся и пристально изучил кучу вещей, содранных с полностью голой жертвы. Действительно, проститутка, подумал он. В куче валялись розовые сапоги–ботфорты, ярко салатовый топик, и мини–юбки шириной с детскую ладонь. Венчала эту горку золоченая сумочка, а на ней валялся ремень из «кожи питона», содранной с дивана. Все было… чересчур.
Девушка и ее ухажер, так и не пришедший в себя, заболтались в петлях, и крики смолкли. Петреску подумал, что поведение молдавских проституток, работающих в Португалии или Турции, и нашедших себе ухажеров из иностранцев, очень нелогично и иррационально. С одной стороны, они ненавидели и презирали Молдавию — и с чего бы им любить страну, бывшую для них мачехой, соглашался Петреску. С другой, все они были одержимы страстью хоть на день привезти своего бойфренда в Молдавию, чтобы вызвать у соотечественников чувство зависти и неудовлетворенности. Для проституток в последнее время это заканчивалось очень плохо. Их били, унижали, насиловали и убивали. Но они все равно стремились в Молдавию. Да, молдавская проститутка была готова пойти на смерть, лишь бы соседи увидели, что она подцепила иностранца… Видимо, подумал Петреску, в этом есть какой–то, — скрытый для всех, но понятный лишь проституткам, — природный смысл. Идет же лососи на нерест, хотя в его конце их и ожидает неминуемая гибель! Стало быть, развил мысль Петреску, для молдавской проститутки стремление показать свою состоятельность перед земляками также жизненно важно, как для лосося — размножиться. Что, подумал Петреску, и является доказательство отличия человека от животно…