Уснули детки? — спросил он.
Агась, — опрощаясь, ответил лейтенант.
И всмотрелся в лица мальчишек. Смерть смягчила лица детей. Тот, что помладше, ну чисто ангел, с легким беспокойством подумал лейтенант. Русоволосый и красивый… Ладно, расстроенно подумал бездетный Петреску. Все равно бы помер от голода зимой. Или свои же съели бы в особенно трудную пору. Пора было разбираться с нищим.
Спят, — сказал лейтенант, — навсегда уснули…
Совсем–совсем? — осторожно спросил слепец, вновь заподозривший что–то по голосу Петреску.
Насовсем, — сурово сказал лейтенант.
Костер, без свежих дров, догорал. Котелок с выкипевшими остатками супа, чадил. Со стороны слепец и полицейский выглядели как мирно беседующие друзья. Да они мирно и беседовали…
Хочешь, как они, без мучений, или посопротивляешься? — спросил устало Петреску калику.
Детей–то не жалко? — спросил в ответ тот.
Детей? — спросил, щурясь от дыма Петреску.
Сначала да, потом нет, — честно ответил он.
Так сразу, или помучаться хочешь? — вернулся он к главной теме разговора.
Я тебе еще пригожусь, — начал было стандартную волынку обреченных слепец.
Мне теперь никто не пригодится, — махнул рукой лейтенант.
Мне свидетели не нужны, — пояснил лейтенант.
Чай, не зверь я, — сказал он, — иначе стали ли бы детей из–за ерунды убивать?!
Знают они много, — жалостливо глянул на детей Петреску.
Знали в смысле, — поправился он.
И ты, — добавил лейтенант. — Тоже много знаешь.
А мне теперь нужно в лагерь тихонечко проникнуть, главу вашего еретического выкрасть, да в Кишинев вывезти, начальству доложить, — объяснил Петреску.
И чтоб ни одна паскуда из полиции не узнала и лавры мои в суп с собачатиной не положила, — зло добавил Петреску, которого уже семь лет не повышали по службе.
Могу скидку сделать, сразу убить, — вновь предложил лейтенант.
Если, конечно, еще чего расскажешь, — выдвинул условие он.
Не знаю я нико… — начал было тянуть время слепец.
Петреску вздохнул, выстрелил слепому в живот. Ухватил за челюсть, вытащил язык, примерился… Отрезал. Привязал корчащегося от боли слепца к дереву…
Мертвые дети, окружавшие костер, виднелись темными столбиками, пока пламя догорало, а потом слились с темнотой. Ворон, поклевав висельника, спустился к теплому пепелищу. Осторожно попрыгал по мальчишеским головам. О чем–то задумался. Да так глубоко, что даже не глянул на Петреску, уходящего с площади.
… вернувшись домой под утро, Петреску нашел в землянке письмо с приказом. Везение началось во всем, меланхолично подумал лейтенант. На конверте — бумаги для собственно приказа не хватало, — было написано: «Отправиться в Касауцкий лагерь и расследовать убийства и исчезновения как заключенных, так и представителей администрации».
Петреску мрачно улыбнулся и стал варить в дорогу консервы.
ГЛАМУРНЫЙ ПОВАР
Угощенье — объеденье!
Газета «Столица» в свое ежемесячной рубрике «Гламурный повар» рассказывает кишиневцам об истории тех или иных блюд традиционной молдавской кухни
Итак, сегодня мы говорим о «собачанке». Историю возникновения и способ приготовления этого популярного у молдаван блюда нам расскажет повар престижного ресторана «Человечинка» Виталий Андриевский.
Откуда произошла «собачанка», уже никто и не скажет, — говорит Виталий, поставив на костер кастрюлю с водой, и очищая крупную дворняжку от шкуры.
В принципе, в словаре известного лингвиста Иона Флоря можно прочесть такую занятную статью: «Собачанка, горячая похлебка с мясом собаки, капустой, луком и вороньими окорочками»… — вспоминает Виталий.
Возможно, она и стала праобразом «собачанки».
Есть и другая версия: «собачанка» — это мясной суп с огурцом.
В любом случае, первый рецепт был придуман в молдавских селах под Кишиневом, когда в стране кончились продукты, и селяне перебили всех собак и сварили суп всем селом: кто–то принес голову, кто–то лапу, кто–то огурцов…Так и получалась сборная «собачанка»!
Сейчас наиболее распространена собачанка «дворняжья», — говорит Виталий, — хотя мы, в нашем гламурном ресторане, расположенном на развалинах бывшего супермаркета «Джамбо», подаем и «собачанку» «породистую».