Не ной, — сказал Жукарский, ощущая себя очень мужественным.
Достал бутерброд, отломил четвертую часть и протянул Юдовитчь. Та, глядя на коллегу — завистники говорили «подельника» — с ненавистью, взяла хлеб с сыром, и положила в рот. Стала рассасывать.
Ты не кусай, не глотай сразу, — сказал заботливо Жукарский.
Спасибо за совет, — язвительно поблагодарила Юдовитчь.
Не за что, — не замечая иронии, ответил Жукарский, — я недавно читал «Слово пастыря», ну, газета такая за 92 год, подшивку нашел, и там сказано, что только претерпевший в наиблагостно…
Как же ты много болтаешь, — сказала Семеновская.
Мне мало нельзя, — сказал Жукарский, — я же православный политолог.
Ну как, наелась? — спросил он заботливо, и проглотил большую часть бутерброда.
Юдовитчь, буквально ощущая, как заструились по венам питательные соки, привстала. Не забыть бы, подумала она. Достала блокнот. И скупыми движениями записала «заструились по венам питательные соки». Перечитала строчку и одобрительно кивнула. А что, не хуже, чем у Бабеля. Спрятав блокнот под недоуменным взглядом Жукарского, Семеновская не сочла своим долго ничего ему объяснять.
Дело в том, что Юля считала свою работу в газете чем–то временным и низменным. На самом–то деле ее всегда ждали музы, знала Юдовитчь. Как и то, что в ней пропадает Великий Писатель. Так что Юля то и дело записывала в блокнот самые удачные фразы, которые приходили ей в голову. Ну, наподобие «… суп нашей с Джоном молдо–американской любви вскипел на бульоне двадцатилетних страстей, приперченных музыкой Моцарта, картинами Рафаэля и книгами известной и тонкой писательницы, Семеновской — Юдовитчь…». Эта строка была у Юлии самой любимой, и она часто перечитывала ее вечерами, глядя в блокнот при свете догорающих под Домом печати костров. Когда–нибудь, знала Юлия, молдавский кошмар закончится и она займет свое место в пантеоне великих. Она уже немало сделала для этого. Например, разработала несколько вариантов этой самой полюбившейся ей фразы, которая, как знала Юля, станет первой строкой ее великого романа. Семеновская даже подумывала об экранизации…
Лежа на столе, укрывшись занавеской и притулив голову на печатной машинке «Ятрань», и стараясь не слышать, как храпит на полу Жукарский и дико трахаются и пьют в соседних руинах — там располагалась «Молодежь Молдавии» — Юля представляла себе киноэкран. Вот он погас, потом загорелся… Титры… Автор сценария — Юлия То Ли Семеновская То Ли Юдовитчь… По произведению Юлии То Ли… Стройный, загорелый красавец стоит на берегу лазурного моря… Прибой… На заднем плане — стройные девушки, конечно же, уступающие своим интеллектом известной писательнице Юлии Юдовитчь, которая сидит неподалеку у столика из мрамора и потягивает кампари…
Суп нашей с Джоном молдо–американской любви вскипел на бульоне двадцатилетних страстей, приперченных музыкой Моцарта, картинами Рафаэля и книгами известной и тонкой писательницы, Семеновской — Юдовитчь… — говорит за кадром приятный женский голос.
Тонкая, интеллектуальная проза этой удивительной писательницы, объявившейся словно из ниоткуда… — представляла себе Юлия строки рецензии в «Нью — Йоркере» и самых престижных глянцевых журналах мира.
Невероятная психологическая напряженность делает честь выдающемуся мастерству…
Завораживающие картины романтической любви и пррррр….
Потрясающие виды Срррррррррр…..
Заворрррр………
Потрррррр……
С досадой проснувшись, Юдовитчь понимала, что это храпит Жукарский. Политолог, несмотря на недостаток питания, так и не похудел — жаловался, что это все опухлость из–за голода, — и поэтому очень сильно храпел и сопел. Политолога приходилось расталкивать, отчего он ужасно нервничал и призывал на голову разбудившей его Семеновской все кары небесные — проявляя при этом тонкое знание святых и их житий — после чего снова затихал. А Юдовитчь уже не могла уснуть до самого утра, слушая хохот и крики банд, бродивших вокруг, и завывания бродячих псов… Юля вздрогнула. Открыла глаза. Жукарский смотрел на нее с тревогой.
Я на минуту уснула, — сказала, оправдываясь, Юля.
Ничего, — сказал Жукарский, — я тоже не терял времени даром и помолился, прочитал пятнадцать раз Мольбу отца Иоанна Миттельдшнидского…
И откуда ты их только берешь, — пробурчала Юля, в глубине души подозревавшая, что Жукарский просто напросто выдумывает все эти чудные имена и фамилии.
Из благочестивого чтения, — сказал благостно Жукарский.