Что про… — пытается понять президент Украины.
Не расстраивайтесь, — говорю я интервьюеру.
У них там, на Украине, продолжительность жизни еще ниже, чем в целом по Восточной Европе, — информирую Ларри я.
Отволоките куда–нибудь, — прошу я охрану.
Стонущего Ющенко уволакивают. Я замечаю, как помощник показывает мне четыре пальца на правой руке. Стало быть, четверть населения эвакуировано.
Вы связаны с «Аль — Каидой»? — спрашивает меня Кинг.
Ларри… — говорю я.
Можно я буду тебя так называть? — спрашиваю я.
Ларри, все мы связаны с «Аль — Каидой», — говорю я.
Все 1 миллиард 800 миллионов зрителей твоей трансляции, включая меня с тобой…
И знаешь, как? — спрашиваю я его.
Все мы смотрим ваши сраные репортажи и читаем ваши сраные новости об этой вашей сраной «Аль — Каеде», — раскрываю я ему единственную связь между собой и «Аль — Каедой».
Значит, вы не исламские террористы, — говорит он.
Ларри, — говорю я.
Мы не исламские террористы, — говорю я.
А кто же вы? — спрашивает он.
А кто же мы, Ларри? — спрашиваю его я.
Это я и пытаюсь выяснить, — отвечает он.
Если ты считаешь, что наша беседа затянулась… — тяну нашу и так затянувшуюся беседу я.
… или тебе кажется, что в ходе ее произошло слишком мало событий, — продолжаю я.
… я без проблем велю сейчас вытащить кого–нибудь из президентов, и расстрелять на твоих глазах и в прямом эфире, как вы, телевизионщики, любите, — предлагаю я.
Взгляни в зал, — предлагаю я.
Взмокший от жары и напряжения оператор ведет камеру в зал.
Вся карта мира перед нами, — описываю я.
Давай расстреляем, к примеру, израильтянина, — предлагаю я.
Ну, и араба в придачу, чтобы была ничья, — добавляю я, и вижу по бегущей строке под экраном, что количество зрителей на Ближнем Востоке увеличилось.
Давай обойдемся без расстрелов, Се, — говорит мне Ларри.
Запросто, Ларри, — говорю я.
Еще кофе? — спрашиваю я.
С удовольствием, — говорит он.
Знаешь, Се, — говорит он, отхлебнув кофе с опаской.
Пока не знаю, Ларри, — говорю я радостно.
Ведь ты пока еще ничего не сказал, — улыбаюсь ему я.
Знаешь, Се, — принимает мои правила игры Ларри.
У меня сложилось впечатление, что ты тянешь время, — говорит он, прищурившись.
Ну, если предположить, что твоя версия верна, — предполагаю я правдивость его версии, — то…
Для чего я это делаю? — спрашиваю я.
Неправильный вопрос, — отвечает Ларри, и я начинаю понимать, почему он приобрел славу лучшего собеседника в мире.
А как же звучит правильный? — жажду узнать у него верный вопрос я.
Ну, предположим, — предполагает Ларри.
Предположим, правильный вопрос звучит так… — задумчиво говорит он.
Для КОГО ты тянешь время? — спрашивает он.
Я допиваю кофе и комкаю пластиковый стаканчик. Ларри улыбается. Президенты в зале сидят — и пытаются делать мужественный вид. Разговаривают даже. Американцы, которых вернули в зал, тихонько перемигиваются. Все это передают в прямой эфир три камеры, одна из которых расположена рядом со мной и Ларри. Все это смотрят 2 миллиарда человек. Да, мы определенно оставили позади Армстронга и высадку.
Ларри, — говорю я.
Ты проницательный и мудрый собеседник, — отдаю я должное проницательности и мудрости собеседника.
Это не ответ на вопрос, Се, — чувствует он себя все более уверенно.
Скажи нам, — просит он от имени двух миллиардов человек.
Ради кого вы все это затеяли, — обводит он рукой зал с захваченными президентами.
Ради кого ты тянешь время? — спрашивает он.
Я гляжу на экран. В углу, кроме строки, показывающей общее количество и прирост зрителей, появились и данные о количестве зрителей в странах. Цифры настолько велики и так ошеломляют, что никаких чувств у меня это не вызывает.
Если ты хочешь, чтобы телезрители видели не только твой шикарный профиль, но и замечательные глубокие глаза, повернись к камере лицом и сними очки, — говорит с улыбкой Кинг.
Я не отвечаю, потому что внимание мое сосредоточено на бегущей строке. Вот оно! Восточная Европа. 300 миллионов человек из Восточной Европы смотрят нашу трансляцию. А общее количество телезрителей в Восточной Европе — по данным Академии Телевидения «Галлап», — 304 миллиона. Для вас это ровным счетом ничего не значит. Для меня значит все. Ведь я родился, вырос и жил в стране, население которой ровным счетом составляет 4 миллиона человек. С детьми, стариками и женщинами.