—Пойдём на улицу, Жихарева, — из-за полуопущенных ресниц я увидела Ваньку, тащившего меня на выход. В спину нас провожал издевательский хохот, заглушавший даже Серёгу Жукова, певшего о том, что скучает по своей крошке.
Я даже не понимала, что вокруг происходит. Все смешалось в один вихрь. Лапающие полуголых девиц парни. Охранник, пытающийся разнять Светку и Юльку из 10а. Раз дверь, гардероб, два дверь, ночь, улица, фонарь, аптека. Я хмыкнула своим глупым мыслям.
—Эй! Ты чего? В обморок хотела грохнуться? — за плечи меня держал Ванька, всматриваясь в лицо.
Как только взгляд сфокусировался на нем, из глаз потекли слёзы. Ужас всего произошедшего обрушился, и мои плечи начали вздрагивать, обещая мне истерику.
—Ты чего? — мы стояли в парке у ДК, почти скрытом в темноте. Из здания до сих пор доносилась музыка, а стоящая у входа компания, весело смеялась, передавая из рук в руки портвейн.
У меня не было ни сил, ни слов, чтобы объяснить что-то. Я и сама не могла поверить в реальность всего произошедшего.
Судорожно вдыхая холодный воздух и выдыхая его с истеричным подвыванием, я зажмурила глаза. Зажмурила в надежде, что, открыв их, окажусь в своей кровати. И это всё только мои страхи, навеянные дурными мыслями. Дурацкий сон. Самый ужасный кошмар. Только вот проснуться не получится.
Не знаю сколько мы так простояли, Ванька прижал мою голову к своему плечу и просто ждал, когда я успокоюсь. Меньше всего я ждала помощи от этого заносчивого парня, который каждую минуту моего пребывания в школе пытался доказать мне, что я худший человек на свете.
Вдруг Ванька отодвинул моё мокрое от слёз лицо и прижался своим ртом к моему. Я в шоке смотрела на него во все глаза. Неумело он попытался раздвинуть мои солёные губы, слюнявя их своими горячими. Я дёрнулась в его руках, пытаясь вырваться. Но сил было недостаточно, чтобы отцепить его тонкие пальцы. Оставалось брыкаться и мычать, в попытке вырваться. К горлу подступила тошнота.
По щекам с новой силой покатились слёзы от ещё бОльшего унижения. От осознания того, что любой может меня обидеть. Что даже самый близкий до этого вечера человек может ранить в самое сердце. А парень, которого я ненавидела все семь лет школы силой подарил первый поцелуй. Он, а не тот, с которым я мечтала провести всю свою жизнь.
Тот остался в клубе с сидящей на его коленях пухлой задницей Наташки. Тот смеялся надо мной и втаптывал в грязь. Тот, кому я подарила своё сердечко, а он выкинул, поигравшись. Тот из-за которого хотелось лечь прямо в лужу, свернувшись клубочком, и выть, тихо умирая.
Я смогла сделать судорожный вдох, когда мой насильник отлетел от меня и приземлился в лужу, в которой я хотела утопиться.
Над ним с еле сдерживаемой яростью и часто вздымающейся грудью стоял мой Митька. Мой ли?
—Эй! — Ванька смотрел на него снизу вверх, выставив вперёд руки. — Ты же сам дал добро! Какого…
Договорить он не успел. Димка замахнулся и со всей силы ударил ботинком ему в живот. Лежащий парень судорожно закашлял, а я взвизгнула от испуга.
Объект моего обожания повернулся ко мне и на его лице на миг промелькнуло знакомое мне выражение. Лукавая улыбка и тёплый блеск карих глаз.
—Ты забыла все уроки самообороны, Манька? – сердце замерло. Это он. Всё тот же Митька. До возвращения которого я зачеркивала дни в календаре.
Я была готова простить все обидные слова, сказанные им несколькими минутами ранее. Да что уж там... Я уже всё забыла. Хватило лишь увидеть его улыбку и эти родные глаза.
—Не попадайся мне больше на глаза. В твоих же интересах, — я вынырнула из своих розовые грёз от голоса, в котором сквозил яд и презрение. Словно по щелчку пальцев он снова превратился в чужака.
Этот взгляд, обращённый на меня, не давал повода усомниться, что это было сказано мне, а не Ваньке, корчившемуся на холодной земле.
— А ты… — он ещё раз врезал моему обидчику по рёбрам. – Вспоминай обо мне каждый раз, когда видишь её.
Ванька не смог проронить и слово, а только хватал ртом воздух.
—Мить! Что с тобой? Почему ты так говоришь?! Я думала... ты любишь меня... — мой голос охрип. Всё тело дрожало, но не от ледяного ветра, пробравшегося в расстёгнутую куртку.
Парень, хотевший вернуться к своим дружкам, остановился. Вновь ледяной взгляд и перекошенное в ярости лицо, ужасали. Он медленно наступал на меня, словно голыми руками желал вырвать сердце. По инерции я отступила на шаг, до конца не веря, что он что-то сделает.
—Люблю? За что тебя любить, идиотка?! — он задыхался от выплескиваемой ненависти.