- Больно, больно, больно, - затараторил Миша Плоткин.
- А так? - Я чуть ослабил хватку.
- Так уже лучше, - согласился продюсер. – Спасибо большое.
- Значит, сейчас запоминай прямо в мозг, - я ещё немного ослабил зажим, зачем зазря портить человеку орган слуха? – Сто рублей за песню – это раз. И когда будете регистрировать её в охране авторских прав, укажете меня автором текста – это два. И добавите, что слова на первые песни тоже придумал я – это три.
- Мы согласны, - пискнул Плоткин. – Ухо отпустите, пожалуйста.
- А я его и не держу, - я отпустил продюсера на все четыре стороны. – Сейчас принесите кофе, листок бумаги и ручку. И тихо граждане, Чапай думать будет.
Минут пять я сидел, глядя на пустой листок бумаги и материл себя, на чём свет стоит. «Что такое осень» Шевчука – не годится. «Ты так красива, невыносимо» - тоже пока рано запускать на эстраду. Но ведь плясали же подо что-то старшеклассники на дискотеках? И во дворе магнитофон не замолкал ни вечером, ни ночью. Ведь какая нормальная девчонка даст себя поцеловать, если перед этим песни про любовь не послушает? Думай болван!
- Не маячь перед лицом! – Шикнул я на продюсера, который вокруг меня описывал круги, волнуясь за сотню своих рублей, которые с большим комфортом улеглись в моём большом и теплом кармане.
«Где же эта долбанная ноосфера? – я упорно начёсывал свой затылок. - Наврал товарищ Вернадский членам ЦК. До 1945 года мозги пудрил самому товарищу Сталину! Нет никакой ноосферы! Стоп! Сериал же шёл по телику про одну дебильную семейку и на титрах каждый день била по мозгам одна старая песня! Я каждый взгляд твой татой тототой берегу, ма ма ма ма мама бегут всегда. Нет, никогда я тебя разлюбить не смогу! И ты люби… меня всегда! Та-та-та!»
«Нет, зря я ругал товарища Вернадского, земля ему пухом, умнейший был человечище, - думал я, записывая слова, которые сами откуда-то появлялись в голове из песни «Кто тебе сказал».
- Там Алёнка моя приехала, её в гостиницу селить не хотят, мест нет! – Оттолкнув в сторону продюсера Мишу, подлетел ко мне встревоженный Боря Александров.
- Если Алёнку не хотят селить, то иди с ней в кино, там, на задних рядах целуйтесь, и покупай ей билет обратно в Горький. – Сказал я, дописав ещё одну песенку из недалекого будущего. – Да шучу я. Поселим твою Алёнку в лучшем виде. Я тебе за гол «Локомотиву» должен, а долги я привык отдавать. Всё товарищи певцы готовьтесь учить новую хитяру-котяру!
Я допил кофе, встал во весь свой богатырский рост и заревел как лось, который призывают любимую самку, чтобы продлить лосинный род:
Хочешь, я в глаза, взгляну в твои глаза,
И слова припомню все, и снова повторю:
- Кто тебе сказал, ну, кто тебе сказал,
Кто придумал, что тебя я не люблю…
***
Проблему с койко-местом для Алёнки в гостинице «Юность» я решил просто. Намекнул женщине работающей на стойке регистрации, что люди из всесильного КГБ заинтересованы в этой миниатюрной девушке. А когда работница гостиницы взмолилась - хоть режьте, хоть Леониду Ильичу звоните, мест нет. Я предложил компромиссный вариант, Алёнка заселяется в мою с Александровым комнату, а нам выдаются две раскладушки, и мы одну ночь спим у своих одноклубников. На том короткие, но горячие переговоры и завершились.
И сейчас я спал в комнате Коли Свистухина и Вовы Смагина. Если Володя, которому завтра не нужно было потеть на льду во время товарищеской игры двух сборных, с легким сердцем убежал в ресторан, где сегодня отжигали наши музыканты, то Николай этого сделать не посмел. Он бросал на меня обиженные взгляды, но риск получить серьёзную травму головы перед завтрашней игрой его серьёзно останавливал.
- Может сходим, одним глазом посмотрим на наших горьковских музыкантов, - жалобно проблеял Николай.
- Уснуть не можешь? – Я приподнялся на одной руке. – Вот тебе рассказы Герберта Уэллса вырубает за пять минут, способ проверенный. И вообще, завтра в ресторане попрыгаем, наши и завтра петь здесь будут. Чувствую, что предстоящая игра ключевая. Выиграем её, всю отечественную историю хоккея перевернём.
- Куда? – Вдруг заинтересовался историей Николай.
- Вперёд и выше, только так. Спи, мне ещё о светлом будущем подумать надо. – Сказал я, выключая настольную лампу.
Глава 13
Если на субботней тренировке мы играли в своих новеньких клубных хоккейных свитерах, то на игру против сборной Чернышёва и Тарасова выдали старенькие и застиранные белые фуфайки, в которых показаться огромной толпе болельщиков, шумевшей сейчас на трибунах, было просто стыдно.