Беркутов открыл бутылку пива и в несколько больших глотков её полностью осушил. Что, что, а пить Эдик умел всегда, не смотря на свои скромные габариты. Ещё в студенческие годы в его веселой компании знали, что Эдик Беркутов никогда не пьянеет.
«Значит, кто-то желает моими руками Боброва из главной команды страны убрать, и вернуть Чернышёва и Тарасова? - подумал Беркутов, шагая обратно на трибуну. – Даже не так! Этот кто-то очень ждёт, чтобы Всеволод Михайлович оступился, проиграл, и тогда он заявит, что кроме Чернышёва и Тарасова другой альтернативы нет! И что тогда? А тогда, если сборная выиграет приз «Известий» и товарищеский матч с чехословаками после турнира, то я все деньги с чистой совестью забираю себе и пишу всё, что душе угодно! Какие ко мне могут быть претензии? Ну, разве я не гений?! Вперёд, болеть за сборную СССР, ура!»
***
- Михалыч, - обратился я главному тренеру, когда команда шла по коридору на третий решающий период. – Идея сейчас вдруг одна возникла. Чехи к нам приноровились, давай поменяем Мальцева и Харламова пятёрками. Малец уйдёт к Петрову на правый край, а ко мне направо встанет Харлам. Конечно, ничего особенного в этом нет, что один, что другой – это свободные художники импровизаторы, но элемент неожиданности может сыграть за нас.
- Отстань, Тафгай, и без тебя башка пухнет, - отмахнулся Бобров. – Нормально идёт игра, нечего трогать механизм пока он даёт реальный результат. Построже в защите и всё!
«В защите - построже и поуже, в атаке - поострее и пошире», - усмехнулся я про себя, когда выехал на стартовое вбрасывание последней двадцатиминутки. Вацлав Недомански отчего-то не сказал мне ни слова, и вообще, какого-то задора отыграться в нём не чувствовалось. Наверное, заклевали парня в раздевалке за шайбу, которую через него получили на последних секундах. Ну, это не мои проблемы. У меня своих забот полон рот.
В первой смене, как и требовал Всеволод Михалыч, откатали под девизом: «Построже в обороне». Правда, и в атаке получилось ни о чём, но секунды тикали, время безвозвратно таяло, а счёт 3 : 1 в нашу пользу. «Возможно, Бобров и прав, к чему перемены, если всё и так путём», - подумал я, ерзая на скамейке запасных.
- Васька, сука, ты куда?! – Внезапно подскочил я, как и некоторые другие игроки, так как защитник Валера Васильев, вдруг решив, что ничуть не хуже Мальцева, Харламова и Якушева, полетел в индивидуальный слаломный проход.
Одного чеха он с горем пополам одолел, а на втором, Богуславе Штясны, споткнулся. И тут же пошёл обратный пас на Ивана Глинку, до которого уже никто из наших не доставал. Глинка спокойно выкатился на Виктора Коноваленко и, сначала показав бросок, попытался нашего голкипера обыграть. Виктор же, чётко отработал на ногах и, прерывая дриблинг, сунул клюшку, из-за чего шайба вдруг подлетела вверх, сделал небольшой кульбит в воздухе и, стукнувшись о спину нашего вратаря, запрыгнула в ворота.
- Сука! – Гаркнул я, треснув кулаком об борт.
***
- Чего там, в телевизоре теперь делается? – Просипел с закрытыми глазами Трофим Данилыч, опять хватаясь за сердце уже сидя в кресле, которое ему заботливо принёс ещё после первого нервного периода его друг и коллега Казимир Петрович. – Помираю я Казимирушка, - жалобно проблеял он. – Васька - враг народа. Было же 3 : 1, куда он сволота такая полез?! Налей ещё капельку, я хоть дух перед смертью переведу.
- Три два – это, конечно, не три один, но это три два, - попытался успокоить коллегу Казимир, выжимая из фляжки в рюмочку последние капли «огненной воды». - Ничего, где Бобёр - там Бобёр, прорвёмся. И потом у нас там Ваня, а Иван парень хваткий, своего не упустит.
- Ваня, - слабым голоском протянул Данилыч и, открыв один глаз, посмотрел в экран. – Ванечка, забей ещё шайбочку, умоляю тебя, забей её. Не дай помереть в самом рассвете лет.
***
В середине третьего периода, на пятидесятой минуте матча, когда мы по старому древнему правилу поменялись с гостями воротами, Всеволод Михалыч всё же решился на изменения в пятёрках. Слишком в нервное русло вошла игра, где у нас почти ничего в атаке не получалось, кстати, как и у чехословаков, но слишком скользкий счёт диктовал свои правила игры. По этим правилам в динамичном хоккее – одна шайба преимущество несущественное, которое может легко растаять за считанные секунды. Ничья же, могла быть воспринята спортивной общественностью, как слабость тренерского таланта Севы Боброва и привести в итоге к самым печальным последствиям.