— А остальные?
— Так вратарь — это полкоманды, — засмеялся я и, резко посерьёзнев, ответил, — летом приеду в Союз, сделаю всё возможное, чтобы собрать боеспособный коллектив. А ты говоришь, что тебе в хоккей больше не играть. Мы ещё на Олимпиаду в Сараево поедем в 1984 году вместе со сборной Испании. Я Валере Харламову обещал. К 80-м годам вообще многое переменится.
— И откуда ты это всё только знаешь? — Пророкотал Коноваленко.
— Я ж тебе рассказывал, мне сон был в руку, ха-ха! — Загоготал я. — В правую, ха-ха.
В таверне Данна Финли, где в этот день подавали семнадцать сортов разливного пива и ещё тридцать пять бутылочного, гуляли не только хоккеисты «Чикаго Блэкхокс». И если бы советский легионер «Чёрных ястребов» Иван Тафгаев немного был бы повнимательней, то он наверняка бы заметил странного господина в тирольской шляпе. В головном уборе больше характерном для жителей Австрии, Германии и Швейцарии, усиленно изображая загулявшего туриста в компании барышни всем известной древнейшей профессии «отдыхал» агент ЦРУ Райан Эдвардс. После провала своего коллеги агента Гордона Дэвиса, дело советского хоккеиста перешло именно к нему. Нетерпеливое руководство, желавшее вынудить хоккеиста Тафгаева принять американское гражданство, еженедельно требовало хоть каких-нибудь результатов. Однако 45-летний специалист-аналитик отдела Восточной Европы цену себе знал и никакой спешки в работе не терпел. Эдвардс еженедельно слал отчёты, о кропотливом сборе информации про советского хоккеиста, а разговор о конкретных сроках завершения дела игнорировал.
— Я уже хочу в постельку, котик, — капризно надув губки проворковала сегодняшняя гулящая подружка агента ЦРУ.
— Ещё по пиву и всё! — Пьяно выкрикнул Райан Эдвардс.
— Официант! — Подняла ручку Барышня.
— Сиди! — Кивнул головой агент Эдвардс. — Сам принесу. Я вообще могу выпить ещё столько же, если захочу.
Цэрэушник поднялся из-за стола и, не слушая возражений миловидной, но уже стремительно теряющей товарный вид, проститутки, поплелся, покачиваясь на ходу к барной стойке, где вели неторопливую беседу два русских хоккеиста, голкипер Виктор Коноваленко и центрфорвард Иван Тафгаев. За этот месяц январь Райан проделал поистине титаническую работу. Во-первых, ему стало известно, что Тафгаев за клуб из Чикаго играет лишь до конца этого сезона и в следующем году с большой долей вероятности примет участие в странном проекте под названием «Первая иностранная команда в ВХА». Для ВХА, конкурирующей с НХЛ, это был отчаянный рекламный ход, который должен был поправить финансовое положение новой лиги. Во-вторых, этот хоккеист из СССР теперь еженедельно слал отчёты в советское консульство в Нью-Йорк. Эдвардсу удалось обзавестись копиями таких посланий, где приводилась турнирная таблица текущего чемпионата НХЛ и краткое описание прошедших матчей «Чикаго Блэкхокс». Само собой документы срочно были переданы в аналитический отдел, чтобы ими занялись шифровальщики. В-третьих, Райан Эдвардс вычислил агента КГБ, который курировал деятельность хоккеиста Тафгаева, благо это оказалось совсем просто. Нелепый рыжеволосый плюгавый мужичок, сотрудник советского консульства, раз в две недели возил деньги в Чикаго для создания там коммунистической партийной ячейки. «Агент КГБ возит деньги людям, завербованным ЦРУ, чтобы те делали вид, будто бы ведут бурную коммунистическую деятельность, — усмехался про себя Эдвардс. — Это же кретинизм высшей степени».
Цэрэушник, изображая сильно поддатого человека, протиснулся к барной стойке и, присев вплотную к тому месту, где беседовали советские хоккеисты, прислушался к диалогу, ведь русский язык он знал на очень хорошем уровне. Но тут произошло то, чего Эдвардс не просчитал. Здоровенный центрфорвард Чикаго и сборной СССР приподнял агента ЦРУ за подмышки, развернул его лицом в сторону туалета и, поддав, мощного шлепка своей лапищей под зад сказал: «Вам товарищ пора освежиться». После чего цэрэушник посеменил в туалет, а хоккеисты весело заржали в след. «Чёртов русский, — выругался он про себя. — Ничего, моя игра только началась. Мы ещё посмотрим — кто будет смеяться последним?».
Глава 2
В понедельник 29-го января во второй половине дня мы с Коноваленко, прогуливаясь по центральному Нью-Йоркскому парку, направлялись в здание Советского консульства, которое уютно разместилось в непосредственной близости от большущего водохранилища. Где-то в девяностые это озеро переименуют в честь Жаклин Кеннеди, а сейчас среди заснеженных тротуаров по его открытой воде плавали толстые раскормленные утки, которым бросали хлеб весёлые американские ребятишки.