— Это что за хоккей, мать вашу! — Орал перед заключительным третьим периодом на своих подопечных Анатолий Тарасов. — Пять, б… два! Пять, ё…й в рот, два! Вам, б… эти фрезеровщики из цеха уже пять штук положили! Бурлаки, мать вашу, дерут вас как сидровых коз на вашем же поле!
— А чё вы ругаетесь-то? — Обиделся Владимир Петров, единственный хоккеист на которого в раздевалке кричать было бесполезно. — Два периода сидим на чужих воротах, а они нас на контратаках ловят.
— Полюбуйтесь на него, б…! — Зарычал Анатолий Владимирович пытаясь взглядом прожечь дыру на спесивом нападающем. — Олимпийский чемпион, чемпион мира, победитель канадских профессионалов стонет как баба! В третьем периоде нужно Горький уничтожить до основания, мать вашу!
— Анатолий Владимирович, Володя ведь прав. У них сегодня Коноваленко в ударе с нахрапа нам «Торпедо» не взять, — неожиданно заступился за партнёра по тройке нападения Валерий Харламов.
— Это кто у нас по Чебаркулю соскучился? — Метнул гневный взгляд наставник ЦСКА на Харламова. — Машины вам делаем! Квартиры делаем! Живёте на всём готовом!
Затем Анатолий Владимирович вышел на центр раздевалки посмотрел на притихшую команду, из которой никто не хотел ехать из благоустроенной Москвы в жопу мира на Урал и играть за команду класса «Б» и внезапно запел:
То, что армейцы в последние двадцать минут обрушатся на ворота как волны, «падающие вниз стремительным домкратом», Виктору Коноваленко было известно заранее. Но сегодня всё горьковское «Торпедо» готово было самоотверженно пластаться за внезапную победу над заведомым фаворитом и лидером чемпионата. Поэтому когда Петров, а затем и Михайлов бросали из убойных позиций на пятаке, вспомнив свои лучшие игры, всё зачищал Володя Астафьев.
— Красавец, Стафа! — Хрипел, обливаясь потом, Виктор Сергеевич. — Терпим, мужики, терпим!
И вот уже вторая тройка ЦСКА Викулов, Фирсов и Блинов по-хозяйски расположившись в их зоне, завертела свою хоккейную круговерть. Однако Коноваленко буквально неким неосязаемым чутьём уловил, что удача сегодня отвернулась от армейской дружины. И когда хитрющий игрок Володя Викулов прочертил внезапную передачу с левого края на правый, Виктор Сергеевич прыгнул в другой угол лишь по наитию и шайба от мощнейшего броска Анатолия Фирсова угодила точно в грудь. С трибун послышался густой мужской мат и вздохи разочарования, ведь из таких положений обычно забивают и ценнейшим для продолжения рода человеческого двадцать первым пальцем.
— Восемнадцатое февраля, чёрный день календаря, — очень тихо пробубнил себе под нос Коноваленко, после того как судья свистнул вбрасывание. — Ты приезжай ко мне в средУ, я тогда тебе налью.
И на лёд у «Торпедо» выехало молодежное звено Ковин, Доброхотов и Скворцов, а у ЦСКА, когда Толя Фирсов и его партнёры понуро уселись на скамейку запасных, выскочила третья тройка Гостюжев, Мишаков и Трунов. «Странное дело, — подумал Виктор Коноваленко. — Когда отворачивается удача, почему-то красивый ажурный хоккей перестаёт работать, а больше всего прокатывает тупой навал. Трунов уже две шайбы мне заковырял, ну теперь Сергеич держись, эти мужики мудрить не станут».
— Шайбу! Шайбу! — Включились болельщики ЦСКА на трибунах и их любимцы сразу же после вбрасывания ринулись напролом.
Защитник Саша Гусев щелкнул от синей линии, а здоровяк Евгений Мишаков раскидывая всех, кто попался ему на пути, ворвался на пятак Виктора Сергеевича. Первый бросок Мишакова с двух метров пришёлся в удачно расставленные щитки Коноваленко, которые перекрывали весь низ ворот. За этим ударом последовали ещё несколько простых добивании, но, во-первых шайба каждый раз упиралась в те же щитки, а во-вторых повисший на плечах могучего армейца Володька Астафьев повалил Мишакова на лёд. Наконец, второй игрок обороны Вова Гордеев отбросил шайбу в угол площадки и до неё первым добрался ещё один Володя Ковин. Коноваленко резко вскочил в стойку и увидел, как передача от Ковина под чужую красную линию нашла резвого Сашку Скворцова, которого забыли, увлёкшись штурмом ворот армейцы. Поэтому Скворцов, слыша недовольный свист московских болельщиков, выкатился один на один на ворота Третьяка.