Две минуты длилась пауза на то, чтобы подогнать ремешки, скрепляющие переднюю и заднюю часть шлема на будущем отце, который был против смертоубийства на искусственном льду. И за эти минуты Данилыч «выпил из меня» килограмм человеческой крови.
— Завидуешь, — бухтел он. — Не даёшь моему голевому таланту разыграться! Боишься, что затмю Ваньку Тафгаева. Я как клюшку нормальную взял, вы все мне завидовать стали.
— Выпусти его под мою ответственность, — не выдержал первым физорг Самсонов.
— Кирилл! — Я окликнул паренька, который о чём-то ворковал с девушкой на трибуне. — Отдохни, дай профессиональному радикулитчику пару раз по шайбе промахнуться. Всё мужики, пошли на вбрасывание.
Судья Кудряшов предупредил вскользь, что перерыва между таймами теперь уже не будет, кинул шайбу на лёд. Резиновый диск после нескольких касаний: моего, физорга Палыча и Казимира Петровича прилетела на загнутый крюк Данилыча. И ворчливый мужичок, разменявший полтинник, рванул без моего ведома в атаку. Как стоял по левому борту, так вдоль его и посвистел, быстро перебирая коньками.
Я тоже разогнался параллельным курсом, непонятно зачем, так на всякий случай. Ведь сейчас несносного ветерана снесут и шайбу отберут. И придётся в холостую мотать обратно, в защиту. Но нет, Данилыча я недооценил. Он протиснулся, как мышка мимо крупногабаритного защитника строителей. Выкатился на ударную позицию, замахнулся и, получив небольшой тычок от второго игрока обороны, грохнулся на лёд. Однако падая шайбу чуть-чуть зацепить успел. Она неровно прыгая по льду, выкатилась точнёхонько мне на крюк, и я шмальнул в касание под перекладину.
— Гол! — Обрадовались полупустые трибуны, тому, что не зря встали в такую рань.
Мужики из команды подъехали, чтобы похлопать меня по плечам. А Данилыч всё это время лежал без единого движения. Мы конечно испугано кинулись ветерана поднимать. И тут он глаза открыл, заулыбался и сказал:
— Учитесь, пока я жив, как играть надо, — последние три слова прозвучали с ноткой трагического страдания.
— Ещё побегаешь или всё? — Спросил я, ставя Данилыча на коньки.
— Хватит пока, — пробурчал он, покатившись на скамейку запасных.
К сожалению дальше, такой веселухи на льду уже не было. После стартовых 3–0, мы безрезультатно отбегали первую половину игры. Во второй я забил один раз, а вольные каменщики с нашего завода под самый конец матча закатили сразу две ответные шайбы.
— Я вас предупреждал, ни на минуту расслабляться нельзя, — бухтел в раздевалке Данилыч, стягивая коньки. — Только и знаете — меня на замене передерживать.
— Бережём, Данилыч, бережём. Для решающей битвы света и тьмы, — успокоил я как мог не стареющего душой ветерана.
Глава 16
В раздевалке, когда я узнал, что до открытия настоящего хоккейного турнира среди шестнадцати лучших осталось ещё почти полтора часа, сказал своим, что сбегаю на часок домой — досплю. Тем более до общаги всего ничего, минута ходу.
— Номер комнаты какой? — Прицепился встревоженный Данилыч. — А то я вас молодых знаю, ляжешь на час, проснёшься к утру.
— Четыреста четвёртый, а номер общаги Казимир теперь лучше меня помнит, — усмехнулся я.
— Будильник есть? — На выходе со стадиона остановил уже Палыч.
— Я с этим будильником, даже на работу хожу, чтобы план оставался в рамках разумного, — отмахнулся я.
А дома — лепота. Только в последние дни всё фрезерный станок снился и секс, причём сразу с четырьмя обнажёнными женскими фигурами. Лишь накануне видел сон, в котором играю снова за «Уилинг Тандербёрдс» из маленького городка в Западной Виргинии, а после матча иду с командой в ресторанчик, пиво пить и девчонок наших щупать. Такая там традиция, тем более в этом американском захолустье и делать-то больше нечего.
И вот, будильник завёл, под одеяло залез, подушку под голову взбил, глаза закрыл, жду, что на сей раз покажет капризный Морфей. И именно в этот сладкий момент в дверь постучали. Я без задней мысли прямо так, в костюме Адама, вылез из-под одеяла и со словами: «Василий, едрёный батон, ключи нужно с собой брать!» впустил его в комнату. Затем оглянулся, почувствовав запах женских духов, а это не сосед Василий. Это Ольга Борисовна, плащик на ней короткий, платье ещё короче, игривые чёрные гольфы до колена, прическа с кренделями из волос на голове. А у меня «Краковская колбаса» висит мимо витрины. Я даже ни возмутиться, ни удивиться не успел, как «колбаса» оказалась на влажном и шершавом языке Ольги.