Глава 21
В десять часов утра, на заводе, предварительно послав подальше надоедливого мастера Ефимку, мы вместе с соседом Василием направились в приёмную директора этого крупнейшего предприятия Ивана Ивановича Киселёва. При этом два обстрелянных в хоккейных баталиях вратарских шлема, предварительно обернув прошлым номером «Советского спорта» мы захватили с собой.
— Сейчас в заводоуправление зайдём, — широко вышагивая, скорее себе проговаривал я. — В директорскую дверь пробьёмся и расскажем наше, точнее твое коммерческое предложение. Такие вопросы надо ставить ребром и решать быстро. А то я эту бюрократию знаю, с ними нужно как в хоккее, сначала впечатываешь в борт, а затем уже бьёшь в челюсть. До них так всегда лучше доходит.
— А если не пустят? — Семенил рядом Василек, неся под мышками оба ценных вратарских шлема, которые издалека напоминали два больших обёрнутых газетой яйца.
— Ясное дело не пустят, — я резко остановился, потому что в голове родилась смелая и рискованная идея. — Ты сейчас главное молчи и ничему не удивляйся. Чуть что скажешь, что видишь мою дебильную физиономию в первый раз в жизни! Ну, как говорится: «К чёрту пух и перо!» Пошли!
В чистеньком коридоре заводоуправления, где работяга в моей тёмно-серой робе выглядел, как раб, случайно заглянувший в жилище плантатора, я почувствовал себя словно голый. А раз так, то я счёл возможным позволить себе любую, даже самую дикую выходку. «На крайний случай, пусть думают, что немного ненормальный», — решил я, входя в приёмную директора горьковского автозавода.
— Здоров! — Гаркнул я опешившей секретарше, женщине в очках лет сорока пяти, одетой в серый деловой костюм. — У себя? — Я кивнул на директорскую дверь с таким видом, что пришёл почти к себе домой.
— Стойте! — Взвизгнула деловая тётушка. — У Иван Иваныча совещание.
— Жаль, хы, хы, хы, придётся прервать, — я скорчил тупое непробиваемое лицо, немного выпучив глаза. — Я ждать не могу, у меня, точнее у него, — я кивнул на Василька, — бомба с часовым механизмом. Хы, хы, хы. Не урони! — Шикнул я на соседа, руки которого принялись вибрировать как старая стиральная машина.
— Туда нельзя, — уже не так уверенно пролепетала секретарша.
«Для плотских утех на директорском столе не годится», — высказался вдруг проснувшийся голос в голове.
— Ну, ты, мать, даёшь, тебе же человеческим языком говорят, бомба с часовым механизмом, открывай, — я решительно попёр на дверь.
Однако деловая помощница директора меня всё же опередила и дверь к ответственному работнику товарищу Киселёву открыла первой.
— Давай за мной, — скомандовал я соседу, который готов был уже всё бросить и бежать, куда глаза глядят. — Здоров, мужики! Хы, хы, хы, — в кабинете действительно совещались трое мужчин.
Кто из них директор я догадался лишь по месту расположения. Ведь лауреат Ленинской и государственной премии, как писала неоднократно многотиражка, сидел там, где и полагается в основании длинного тэобразного стола.
— В чём дело, товарищи?! — Грозно глянул на меня Киселёв.
Монументальная обстановка всего помещения, а именно: красная ковровая дорожка, книжный шкаф во всю стену, портреты Брежнева и Ленина, бархатные шторы, мощный стол и целый ряд тяжелых с кожаной обивкой стульев, буквально всё говорило, что никаких новых идей здесь терпеть не станут. «Тяжёлый случай», — пронеслось в голове.
— Бомба с часовым механизмом, — пройдя на середину кабинета, сказал я, показав рукой на полуживого соседа. — Хы, хы, хы. Да держи крепче! Едрён батон.
— А вы, — директор, нервно ослабил петлю на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, — откуда будете, товарищи?
— Да, мы тутошнии, здешние, отсюдошние мы, хы, хы, хы, — я почесал богатырскую грудь своей пятернёй через робу. — Жарко, что ли стало? — Я, улыбнулся во все свои тридцать два пока целых зуба, оглядев встревоженные и мигом покрывшиеся потом лица, всех троих деловых мужчин за столом. — Айн момент, щас окно открою, глотнёте нашего фирменного заводского кислорода! В раз все хвори снимутся, у нас на производстве кислород целебный, вся полезная таблица Менделеева до последнего стронция в него всосана.
Я откинул одну тяжеленную шторину и что есть силы, предварительно сдвинув шпингалет, отварил створку пыльного окна. Судя по треску застывшей краски, его очень давно здесь не открывали, а возможно и вовсе — никогда.
— Лепота, хы, хы, хы, — я вобрал полной грудью вонючий запах, который распространяли заводские трубы. — Пиши директор приказ, а то мне бумажки перебирать здесь с вами некогда, там, в цеху план горит, квартальный!