— Е, е, — закивал головой Эл Арбор, как всегда что-то записывая в блокнот.
— Нам не платить деньги, — буркнул Недомански.
— Покажите товар лицом, чтобы было за что платить, — ответил я и тут же возмутился несправедливостью Александр Палыч Рагулин:
— А мы почему не играем? — Палыч показал рукой на Виктора Хатулёва.
— Да вот тренер Эл, — я опять указал на мистера Арбора, — подумал, что может быть вам лучше пойти учится на солистов Большого театра? В Москве по ночам будет выступать с матерными частушками. Как видите, можем сыграть и без вас.
— Ошиблись чуть-чуть с крепостью, с кем не бывает, — пробасил виновато Рагулин.
— Со второго периода все играть будут, — буркнул я и устало уселся на лавку около своего шкафчика. — Хатулёв выйдешь с Йобчиком и Хити в центре нападения. Палыч, а ты встанешь в пару к Йоахиму Цише. Чехословаки, играете своей пятёркой.
«Ё-моё, — подумал я, — разговариваю прямо как с детьми в „Пионерском лагере“. К сожалению без денег дисциплина долго не продержится. Если продажи „сувенирки“ до конца октября не пойдут, то можно будет сливать воду. Кина не будет».
Спустя полтора часа, когда закончился матч со счётом — 7: 3 в нашу пользу, к нам в раздевалку заглянул ещё один презабавный товарищ. В стареньком пиджаке, который не застёгивался на животе из-за объёмистой талии на меня хитрыми маленькими глазами смотрел менеджер нашей команды Ричард Адамс, 30-летный мужчина, проработавший всю сознательную жизнь коммивояжёром. Разговаривать о финансах даже на английском языке в присутствии начальника Чукотки я не рискнул, поэтому, накинув на голое тело олимпийку, вышел в коридор.
— Со спортивными карточками вопрос решил в лучшем виде, — затараторил Адамс, вытащив из внутреннего кармана пиджака какие-то записи. — 20 центов за набор из 20 штук. 5 центов наша наценка. Потом сувенирные футболки с логотипом команды — 3 доллара за штуку, наша наценка доллар. То же самое и по шарфикам. Пока не могу найти тех, кто нам изготовит сувенирные хоккейные свитера с номерами и фамилиями. Либо слишком дорого просят, либо слишком плохо делают.
— Окей, — кивнул я. — Первый матч у нас здесь же 11-го октября. Вези всё, что сможешь к этому числу подготовить. Поставим торговую тумбу прямо в фойе. Только продавцов найми посимпатичней.
— Иван, а что вы тут от коллектива отрываетесь? — Выбежал через десять секунд из раздевалки Михаил Зимянин. — Кто этот товарищ?
— Ричард Адамс из коммунистической партии Чикаго, помогает в кое-каких юридических вопросах, — соврал я лишь отчасти, так как Ричард на самом дел был из Чикаго и являлся дальним родственником генменджеру «Блэкхокс» Томми Айвену, который его и порекомендовал.
— Е, е, — заулыбался тайный коммерческий сотрудник нашей команды.
— А чего же он с нами не живёт в Принстоне, — немного растерялся «Чукотка».
— Он в Нью-Йорке снимает квартиру, чтобы создать здесь коммунистическую ячейку, — опять приврал я и сказал Ричарду по-английски. — Работай дальше. Ничего, мы ещё побарахтаемся.
— Пролетарии всех стан соединяйтесь! — Выпалил по-русски Зимянин.
— Рот фронт! — Гаркнул я.
Глава 12
В понедельник 8-го октября на принстонский каток имени Хоби Бейкера после интенсивного тренировочного занятия пришёл товарищ Зимянин. В руках начальник Чукотки держал набитый бумагами портфель, а загадочная улыбка играющая на губах Михаила Васильевича, сама собой намекала, что бумажки в поклаже не простые, а зелёненькие с портретами президентов США.
— Неужто деньги, б… привезли? — Буркнул Васильев, когда вся команда не спеша покидала лёд.
— Да пора бы, — пробухтел Харламов. — Ещё неделя и есть не на что будет. Тлидцать тли.
Валерий Борисович в детстве не выговаривал букву эр, поэтому постоянно повторял «тридцать три». С годами непослушная буква прорезалась, а привычка, когда он сердится или волнуется, приговаривать «тлидцать тли» осталась.
— Интересно, по сколько выплатят? — Добавил Боря Александров, помахав рукой нескольким студенткам из Принстонского университета, сидящим на зрительских местах. — Неужто опять по 500?
Вообще, начиная с октября месяца на наши тренировки стали заглядывать местные студенты. В большинстве своём это были барышни, которые удачные действия на льду приглянувшихся им хоккеистов встречали аплодисментами. Сегодня, к примеру, на двухтысячных трибунах разместилось навскидку — человек триста.
Девушки листали свои лекции, о чём-то перешёптывались и, поедая чизбургеры с пепси-колой, дружно стреляли глазками. Кстати, громче всех во время товарищеской двухсторонки аплодировали — «Малышу», Валере Харламову, Веславу Йобчику, высокому и симпатичному Виктору Хатулёву, а так же бурно встречали и мою удачную игру. «Лиза увидит — устроит скандал», — подумал я, с опущенной головой скромно устремляясь в подтрибунное помещение.