Мой адрес — не дом и не улица,
Мой адрес — Советский Союз…
Правда, гостям на свадьбе, делившихся на два больших лагеря, на хоккеистов с жёнами и на родителей и родственников Лизы, кажется было всё равно подо что отплясывать, выпивать и веселиться. Но стоит признаться — одного человека я на свадьбу не пригласил. Не хотел видеть в такой торжественный день товарища Зимянина. И хоть мужики намекали, дескать не стоит усугублять конфликт, я был не преклонен, тем более всё, что делал начальник команды походило на настоящую войну, а не на банальную ссору.
— А теперь музыкальный сюрприз! — Гаркнул, дорвавшись до микрофона, Валера Васильев, на котором пиджак уже отсутствовал, а рубаха предательски вылезла из брюк. — Мужики давай на сцену!
На сцену конечно никто не полез, так как там элементарно отсутствовало место, зато почти вся русскоговорящая ледовая дружина сгрудилась словно хор имени Пятницкого перед музыкантами.
— Три, четыре! — Проорал Вася и музыканты грянули «Осень» группы ДДТ:
Что такое осень? Это небо! — Заголосили парни, словно стадо растревоженных бизонов:
Плачущее небо под ногами!
В лужах разлетаются птицы с облаками!
Осень, я давно с тобою не был…
— Про что песня? — Заинтересовался, подсевший рядом, старший тренер Эл Арбор. — Чего они так надрываются?
— Если коротко, то перевод такой, — шепнул я. — Осень, доползем ли, долетим ли до ответа, что же будет с Родиной и с нами? Почти как у Шекспира: «Быть или не быть».
— Очень странная русская песня, — пожал плечами канадец. — Осень — это же всего-навсего время года. Я вот что скажу, Тафи, тренироваться надо лучше и не забивать голову глупыми вопросами.
И вдруг Васильев, которому надоело горланить, выкрикнул: «Танцуют все!», и сам первый выскочил на танцпол, где тут же показал настоящий дикий и необузданный танец буги-вуги. За ним перестали петь и остальные хоккеисты, и так же бросились отплясывать кто во что горазд. Затем к дёргающимся парням присоединились их жёны, и наконец в общий безумный танцевальный круговорот влились родственники со стороны моей суженой-ряженой. А хитрые лабухи постепенно мотив «Осени» сменили на еврейский танец «7–40».
«Вот и дошло веселие до точки», — подумал я и спросил я Лизу, которая на седьмом месяце беременности уже ничего не могла ни есть, ни смотреть на еду, ни веселиться:
— Ты как? Может быть домой пойдём? Тут и без нас разберутся, что делать со спиртным, с закусками и с музыкантами.
— Когда всё это закончится? — Выдавив из себя улыбку, произнесла Лиза.
— Долго, пока полиция не приедет, — буркнул я.
И в этот момент среди разгулявшихся гостей появилась фигура начальника Чукотки, Михаила Зимянина. «Тоже, наверное, решил сделать подарочек в огромных кавычках», — подумал я и чисто автоматически встал из-за стола.
— Веселитесь, веселитесь, — криво усмехнувшись, замахал руками Зимянин, после чего музыка постепенно заглохла. — Извините, что без приглашения, ха-ха, но только сейчас принесли ценное письмо. Не удержался, хи-хи.
— Неужто вас обратно отзывают в Москву? — Съязвил я. — Неужели газета «Правда» без вашего руководства стала более читабельной, а в союзе журналистов появились новые интересные журналисты?
— Зря шутишь, Тафгаев! — Михаил Васильевич поморщился, вмиг потеряв хорошее расположение духа. — Это официальный приказ за подписью председателя Спорткомитета Сергея Павловича Павлова. С этого дня вы обязаны 80% своей зарплаты переводить в фонд мира! Кому не нравится, можете хоть сейчас поковать чемоданы и ехать домой. Ха-ха!
— А чё в фонде мира совсем денег нет что ли? — Спросил Валерий Васильев, смахнув со лба пот. — И сколько нам тогда на житьё-бытьё останется?
— Одна тысяча шестьсот долларов, — буркнул я и, протянув руку, потребовал. — Можно удостовериться в приказе?
— Можешь зачитать вслух. — Радостно отдал мне бумагу начальник Чукотки.
«Хренотень обыкновенная, — мысленно усмехнулся я, прочитав содержимое приказа с печатью и подписью. — Этой бумажкой можно смело подтереться и выкинуть».
— Что сказать? — Улыбнулся я как можно шире. — Приказ товарища Павлова противоречит контрактным обязательствам взятым на себя Спортивным комитетом. Нет таких пунктов в контракте, что гонорар хоккеистов может быть пересмотрен из-за чрезвычайных обстоятельств. И дабы товарищ Павлов не выглядел дураком в глазах спортивной мировой общественности, его репутацию надо спасать.
Я за секунду скомкал в кулаке приказ и на глазах изумлённого Зимянина швырнул бумажный шарик себе за спину.