— И без тебя знаю, — крякнул Толь Толич. — В одном месте светильники открутим, в другом прикрутим.
— Правильно, но это ещё не всё, — улыбнулся я, хлебнув для вдохновения простого советского компота. — Нужно срочно построить дополнительные деревянные трибуны.
— Это ещё зачем?
— Затем же, как и всегда, — хмыкнул я. — В нашем милом городке проживает 20 тысяч человек, значит полторы тысячи болельщиков при хорошей игре и результатах нам собрать вполне по силам. И при цене в 30 копеек за билет команда получит неплохой дополнительный премиальный фонд. Ты мне, Толь Толич, просто поверь, за деньги играть совсем другой интерес. Появляется нешуточный азарт, жажда победы и необходимая для повышения мастерства ответственность и концентрация. Иначе сегодня парни сыграют лучше всяких похвал, а завтра придут после ночного загула и наполучают полную авоську шайб. Логично?
— Логично-то логично, — тяжело вздохнул старший тренер, — только даже на футбол все норовят пролезть без билета. Допустим, что придут на матч твои полторы тысячи, а за проход заплатит максимум человек двести.
— Об этом я как-то не подумал, — пробурчал я и, почесав свой волшебный затылок, тут же предложил выход из тупика, — а давай мы по номерам проданных билетов разыграем ценный приз?
— Чего? — опешил Толь Толич.
— Не чего, а что, — хохотнул я. — Я тут видел в промтоварах радиоприёмник марки «Альпинист» за 30 рублей. Вот его и разыграем. Но это ещё не всё. Нужно организовать для болельщиков горячий перекус: чай, пирожки и слабоалкогольный глинтвейн, а с комбината питания, с которым мы заключим договор, стрясём дополнительные деньги. И деньги эти пойдут на оплату труда сотрудников нашей ледовой арены, на новую хоккейную форму и на человека, который эту форму после каждой игры будет стирать. Примерно по таким законам и живёт лучшая лига мира.
— Ерунда, — крякнул тренер, дожевав котлету. — Ничего у тебя не получится. Здесь тебе не Америка. Придёт на хоккей в лучшем случае человек триста и премиального фонда хватит ровно на три бутылки водки и банку солёных огурцов. Ха-ха-ха.
— Посмотрим, — проворчал я. — Ты мне лучше скажи, кто нам может построить временные деревянные трибуны?
— Это я решу через наш профсоюз, — гордо ответил Толь Толич. — Профсоюз поможет. Тем более весной трибуны можно будет легко разобрать на дрова. А ещё лучше оставить их для футбола. Что ж я раньше до этого не допетрил? — задумался он.
— Лучше поздно, чем никогда, — буркнул я. — Значит с тебя — трибуны, с меня — реклама и пиар.
— Чего? — спросил меня тренер, услышав незнакомое слово «пиар».
— Пиар — это по-английски означает паблик рилейшнз или связь с общественностью. По науке работаем, Толь Толич, — хохотнул я. — С любительщиной пора кончать.
— Ну-ну, — усмехнулся он.
— Вон и твои пришли, — хмыкнул перед стартовым вбрасыванием Толя Гаврилов, когда молоденькие учительницы Вика и Надя появились около хоккейного борта.
Вообще надо сказать, что сегодняшняя вечерняя тренировка вновь собрала множество народа. И людей можно было понять: по телевизору и в кино смотреть нечего, до субботних танцев в ДК ещё далеко, а компьютерные технологии, которые в будущем займут почётное первое место в списке возможного досуга, пока доступны только большим научным и исследовательским центрам. Другими словами, некуда во вторник вечером простому человеку податься, вот и идёт он к городской хоккейной коробке, где залётный олимпийский чемпион кошмарит заводскую хоккейную команду.
— Что значит мои? — опешил я, поставив клюшку около точки вбрасывания.
— Да ладно, дело житейское, — усмехнулся Гаврилов. — Эти учителки по сути-то ничьи. Вот если бы ты кого из наших баб в баньке попарил, то тогда бы тебе мужики живо бока намяли, и я бы не помог.
И в этот момент Толь Толич бросил шайбу на лёд. «А чему я удивляюсь? — подумал я, автоматически выбив эту шайбу на свою половину поля. — Тут на весь городок всего два пятиэтажных „небоскрёба“, каждый каждого знает и для них любой приезжий — это чужой и странный человек из большого и непонятного мира. Одно название, что город, а уклад всё равно деревенский».
Я откатился поближе к своей синей линии и мгновенно получил передачу от своего же защитника. И вдруг кто-то из зрителей рявкнул: «Давай, американец, делай!». «Ну, правильно, — усмехнулся я про себя, легко накрутив в средней зоне Толю Гаврилова, — если в Штатах я для всех русский, то на Родине — американец».