— А есть ли он тот свет? — прищурился старик. — Родился, умер и темнота.
— Темнота говоришь? Кем ты был до того, как я к тебе переехал? — прорычал я. — Самогонщик на крючке у милиции, который участковому по первому зову тук-тук-тку. А теперь ты — уважаемый человек, скульптор-художник экспериментального цеха. Завтра про тебя газеты начнут писать, поедешь на симпозиум делиться опытом в ГДР и в Финляндию. Может ещё и женишься на сорокалетней молодухе, если с этим делом завяжешь, — я щелкнул пальцем себя по горлу. — Как тебе такой поворот судьбы?
— Это всё случайность, — обиженно пролепетал Харитоныч.
— Ничего случайного в мире не бывает! — с жаром прошептал я. — Если жил ты как свинья, то останешься свиньёю. Значит, было в тебе что-то светлое и хорошее, и судьба дала второй шанс. А ты говоришь, что на том свете темнота. Да на том свете один свет, там всё про нас знают.
— Я тебе, Иван, вот что скажу, — пробубнил Иннокентий Харитонович. — Ты меня своей религиозной пропагандой не возьмёшь! — выкрикнул он. — Не на того напоролся! Залезет сюда в следующий раз какая-нибудь зверюга, убью! Вот этой самой макарыгой черепуху расплющу! — старик замахал кочергой как индеец томагавком. — Убьююю! Расплющ… — Харитоныч вдруг заткнулся на полуслове и, расплывшись в подобострастной улыбке, произнёс куда-то мне за спину, — здравствуйте, гости дорогие! С наступающим! — крикнул он и побежал открывать калитку, на пороге которой стояла заведующая столовой №5 Галина Игоревна и ещё одна барышня внешне чем-то похожая на Галину.
Девушки были одеты в настоящие норковые шубы и из-за невысокого роста и склонности к полноте выглядели сейчас как большие меховые комочки. Из чего я сделал сразу два вывода: наши гостьи родственницы и трудятся в торговле, которая при развитом социализме развивалась быстрее остальных отраслей промышленности, и шубки из норочки позволить себе могла.
— А мы тут, понимаешь, с Иваном белок кормим, — похвастался Иннокентий Харитонович, когда в доме был разрезан дефицитный торт «Наполеон», который принесли девушки, и разлит по кружкам наш копеечный грузинский чай. — Снег видите, как валит? Поэтому там голодуха, то есть это питание в лесу очень скудное. Вот мы и решили подсобить. Я завтра кормушку сделаю, чтобы всё было по-человечески: прискакали, понюхали, поели и обратно упрыгали.
— Иначе на завтрак зверей загоняем кочергой, — хмыкнул я, стараясь не захохотать. — Галина Игоревна, я так понимаю у вас ко мне какое-то дело? — я бросил короткий взгляд на циферблат часов и тяжело вздохнул, так как погладить надетые на себя джинсы и джинсовую рубашку уже не успевал.
— А вы разве сегодня работаете? — спросила меня двоюродная сестра Галины, которую звали Нелля.
— Да какой там, — вместо меня закряхтел Харитоныч, — у Ивана сегодня три концерта в ДК. Он ведь у нас ещё и Дед Мороз, по совместительству. Хоккеист, начальник цеха и артист, ха-ха-ха.
— Не я такой, жизнь такая, вот и кручусь, как белка в сарае, — ухмыльнулся я. — Галина Игоревна, я вас слушаю.
— Вы, Иван, говорили, что хотите для хоккеистов новые свитера заказать? — опять издалека начала заведующая столовой. — Вот моя двоюродная сестрёнка — начальник производства шерстяных изделий на швейной фабрике в Березниках. Они как раз специалисты по такой работе.
— Нужен только договор с заводским профсоюзом, мы с частниками не работаем, — сказала Нелля. — А ещё потребуется размер свитеров и принт: рисунок, узор и надпись.
— Договор? — пробормотал я и, встав с места, прошёл к маленькому отрывному календарику, который Харитоныч крепил под настенными часами и отрывал от него по листочку, когда прошедший день отправлялся в историю. — В эту субботу и в воскресенье, 4-го и 5-го января, у нас пройдут две домашние календарные игры, а 6-го договор, принт, узор и надпись я обеспечу, — сказал я, отогнув первые четыре листика совершенно нового календаря. — Доставлю прямо на фабрику. Кстати, Галина, пирожки для этих выходных уже в печи или все ещё в виде муки?
— Есть и в печи, есть и в виде муки, — захихикала заведующая. — Если так дело и дальше пойдёт, то моя столовая к концу вашего чемпионата выполнит годовой план.
— Если мы с Иваном что-то задумали, то можно сразу расчищать угол под переходящее красное знамя, — тут же ещё раз похвастался Харитоныч, и я уловил еле заметный запашок самогона, которого старик уже успел где-то тяпнуть. — А когда наши оловянные солдатики повалят на рынок, то там только держись, ух! Я может быть, в Германию поеду для передачи опыта.