— В ГДР, — поправил я хозяина лачуги и, выразительно посмотрев на часы, уже хотел было поблагодарить за трот и попрощаться, как наконец-то Галина Игоревна произнесла:
— Иван, мне нужно с вами по одному делу переговорить, желательно наедине.
— Да-да идите-идите, поворкуйте, я не возражаю, — крякнул Харитоныч.
Я недоумённо пожал плечами и, кивнув головой, пригласил Галину Игоревну в свою персональную спальню. Конечно, можно было воспользоваться для переговоров и баней, где я недавно поменял не только полки, но и пол. Однако тесное помещение парной комнатки для деловой беседы я счёл несколько неуместным.
— Иван, тут дело такое, как бы это сказать? — занервничала заведующая столовой, когда мы остались одни.
— Галя, говори прямо, а то мне уже пора, — буркнул я, ткнув пальцем в наручные часы.
— Завтра начинаются каникулы, и я подумала, что ваш вагончик около хоккейной площадки можно было бы открыть на постоянной основе. Дети прибегут, покатаются на коньках, проголодаются…
— Отличная идея, я только — за, — протараторил я, перебив девушку.
— Да, но мне отдавать 250 рублей за каждый день аренды очень дорого, — виновато пролепетала она.
— Согласен, — кивнул я. — Тогда поступим так: в день, когда проходит домашний матч, аренда останется прежней, а в остальное время от вас потребуется оплатить работу двух пенсионеров, которые обслуживают стадион — чистят лёд, разгребают трибуны и проделывают дорожки.
— Сколько? — Галина резко перешла на деловой тон.
— 330 каждому, — хохотнул я, но увидев округлившиеся глаза девушки, добавил, — шучу. Товарищи пенсионеры у нас зарабатывают по 4 рубля на брата. То бишь аренда в обычный день обойдётся в 8 рублей. По рукам? — я протянул Галине свою лопатообразную ладонь.
— Чудненько, — захихикала заведующая столовой, поджав мою руку. — А Новый год вы, Иван, с кем празднуете?
— С голодранцами он своими празднует, — ответил старик Харитоныч, беспардонно заглянув в мою комнату.
— Не с голодранцами, а с актёрами агитбригады «Фреза», — проворчал я.
— Вот я и говорю, с голодранцами, — упрямо произнёс старик. — Братцы, ну давайте уже что-нибудь выпьем посерьёзнее чая за наступающий год, который будет лучше прежнего! Душа ведь горит!
— Аха, горит синим пламенем, — буркнул я. — Девушки, сразу хочу предупредить: домашнюю настойку пить не советую. Кстати, самогон тоже. Чревато! Я ушёл, спасибо за торт!
— И мы тоже пошли, — уцепилась за меня Галина Игоревна. — Спасибо за чай, Иннокентий Христофорович. С наступающим.
— Я — Харитонович, — обиделся старик, когда я и барышни стали активно собираться.
И в какой-то момент мне стало жаль одинокого хозяина лачуги, которого сейчас ожидало привычное алкогольное забытьё. И вместо праздника души и сердца, вместо пожеланий всех благ под бой новогодних курантов, старику светила перспектива — тупо проваляться на диване, накрывшись газеткой. Поэтому, накинув на себя пальто, я немного потоптался на пороге и произнёс:
— Харитоныч, не хочешь сидеть дома один, приходи в ДК, с голодранцами познакомлю. Там такие парни, что им твой самогон, как слону дробина.
— Я подумаю, — пролепетал он.
В первоначальный гастрольный график агитбригады «Фреза» два дополнительных праздничных концерта на сцене городского ДК не входили. Планировалось, что мы один раз покажем стандартную программу с 18.00 до 20.00 и разойдёмся по домам. Однако 29-го декабря утренний воскресный прогон для городского начальства прошёл с таким успехом, что в финале первый секретарь местного горкома КПСС, товарищ Николай Мазеин, аплодировал стоя. Особенно его зацепил мой дедморозовский номер, на котором товарищ секретарь хохотал до слёз и икоты, заражая своим смехом остальных членов худсовета. Я, кстати, из-за этого прогона и последующего обсуждения программы чуть не опоздал на хоккей.
А уже в понедельник Киру Нестерову вызвал к себе директор Дворца культуры товарищ Юрий Осинников и поставил её в известность, что 31-го числа концертов будет не один, а целых три. И первый должен стартовать в 14.00, второй в 17.00, а третий вообще в 20.00. Возражения Киры, что в агитбригаде собраны любители, что все ребята где-то учатся и где-то работают, и им сложно давать три концерта подряд, были отметены, как оппортунистические и бросающие тень на героический советский комсомол. А чтоб актёры-любители трудились на сцене с особым рвением, товарищ Осинников пообещал выплатить по 5 премиальных рублей каждому.
— Даже на закуску не хватит, — возмущались парни в гримёрке перед первым праздничным концертом.