— Приём старый: сначала запугиваешь одного противника, затем другого, и когда дело доходит до поединка, желание драться у обеих сторон пропадает, — улыбнулся я, вспомнив пьесу Шекспира «Двенадцатая ночь».
— Я всё хочу спросить, что эта за бандероль и самое главное кому? — заинтересовалась Наташа моим прямоугольным бумажным свёртком, когда мы вошли в помещение почтового отделения.
Внутри отделения находилось где-то с десяток посетителей, и лишь стоило мне встать в очередь к окошку, где выдавали и принимали посылки и бандероли, как народ очень странно стал перешёптываться. И что-то мне подсказывало, что обсуждали мою новую пассию и мой неважнецкий моральный облик. Ибо совсем недавно я гулял по городу с молодой учительницей английского языка, а теперь моя «бесстыжая морда» крутила роман с начинающей молоденькой актрисой. Даже полная женщина средних лет, которая в соседнем окошке принимала телеграммы, привстав со стула, осуждающе посмотрела и недовольно хмыкнула. «Руссо хоккеисто — найн нихт нет облико морале», — усмехнулся я про себя, мысленно посылая всех куда подальше, решать собственные проблемы и заниматься собственной жизнью.
— Это волшебная бандероль, — шепнул я своей хорошенькой и длинноногой подруге.
— В каком смысле? — не поверила Наташа, расплывшись в широченной улыбке.
— В самом прямом, — тихо буркнул я. — Представь себе, что в волшебную новогоднюю ночь тебе приснился сон, в котором были Воланд, Маргарита и кот Бегемот.
— Не поняла? — пролепетала моя девушка. — Какая ещё Маргарита? Это которая в промтоварном работает? Дура крашеная?
— «Мастера и Маргариту» читала? — спросил я и, когда Наташа отрицательно помотала головой, проворчал, — ладно, забыли. Представь, что тебе приснился Дед Мороз, который за исполнение заветного желания потребовал грамоту из профкома.
— Шутишь?
— Ничуть, — хмыкнул я и развернул свёрток.
Затем я сдвинул в сторону солому, которой была обложена со всех сторон эта символическая благодарственная награда, заключённая в деревянную рамочку со стеклом и показал её информационное наполнение девушке. И Наташа, выпучив и без того большие глаза, беззвучно шевеля губами принялась про себя читать: «Почётная грамота за 1-е место в смотре-конкурсе на лучший новогодний вечер и лучшую новогоднюю ночь 1975 года. Награждается гражданин Бегемот. Профком александровского „Машзавода“ отмечает высокий профессиональный уровень в деле подвешивания в воздух нескольких десятков 300-килограмовых хрустальных люстр, а так же необычайно широкий ассортимент предлагаемых гостям напитков, включая безалкогольное пиво и прочее, и прочее. Руководство „Машзавода“ в лице генерального директора Рогута Г. Ф. выражает надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество и желает гражданину Бегемоту крепкого здоровья, профессионального роста и успехов в выполнении взятых на себя повышенных обязательств».
И довершала грамоту большая круглая профкомовская печать и личная подпись самого директора Рогута, который, чтобы отвязаться от меня, подписал её, не зная дальнейшего текста. И его можно было понять, в конце концов, подписывалась не дарственная на собственную квартиру, а какая-то стандартная «филькина грамота».
— Ты это серьёзно? — вновь пролепетала моя подруга.
— Поверь мне, Наташа, что с Воландом и его свитой лучше не шутить, — проворчал я, заворачивая бандероль обратно и стягивая её бечёвкой. — Нечистая сила юмора не понимает. Я тебе потом расскажу.
— Что у вас, гражданин? — прорычала ещё одна работница почты, круглолицая и тучная женщина, когда подошла моя очередь.
— Бандероль профессору Бегемотову, — усмехнулся я, — лауреату Ленинской премии и крупному специалисту по грызунам. Большая просьба, будьте с посылочкой поаккуратней.
— Разберёмся, — сквозь зубы произнесла приёмщица и, шлёпнув сургучную печать поверх бечёвки, швырнула мою бандероль в корзину, где уже лежали десятки подобных свёртков.
«Если женщина красива и в постели горяча — это личная заслуга Леонида Ильича», — думал я, когда после бессонной ночи с тёмными кругами под глазами пришёл на первый в этом 1975 году рабочий день. Бригада студентов ТПУ уже колдовала над отливкой солдатиков, которой руководил Василий Богомаз. Он показывал будущим кулинарам, строителям и сварщикам, из которых составили первую бригаду, как разливать из маленького кошечка сплав цинка-алюминия-магния в кокили.
— Отливки остывают пять минут минимум, раньше времени руками формы не трогать, — втолковывал Богомаз ребятам.