– Это им-то нечего? – встрепенулся Андрей.
– Ну, не знаю, так говорят. – Егорыч угрюмо пожевал усы. – А почему ж это я должен свое отдавать, моим потом политое?
– Егорыч, ты лучше давай меньше болтай, больше двигай. Они, кажись, с Тургояка направляются, до вечера, конечно, вряд ли доберутся. Но все же.
– А какого же черта им наш поселок понадобился?
– Ну, чего ты, не понимаешь, что ли? В Тургояке поживы взяли, теперь повеселиться надо. А в Златоусте громко гулять не с руки. Вот и решили на ночь в лесном поселке остановиться, там пирушку закатить. Ну, а на следующий день уже в город.
– Вот незадача, – выдохнул Егорыч, одновременно споткнувшись об один из камней, что являлись неотъемлемой частью Старой Киалимской дороги.
Андрей недовольно поглядел, как старика качнуло в сторону, и он снова чуть не улетел в сугроб.
– Слушай, ты что, опять сивуху гонял с утра?
– Да, ничего я не гонял, – отмахнулся старик. – Нехорошо мне сегодня что-то, понимаешь? Да и вчера тоже нехорошо было. – Егорыч мученически взглянул на чистое ясное небо, безмятежно расстилавшееся над их головами. – Опять приступы начались.
– Какие там у тебя приступы? – Андрей ехидно улыбнулся. – Знаю я твои приступы. Не вчера, так позавчера пил весь день, наверное.
– Не-е. Это другое. Это, как бы тебе сказать. Болезнь такая, наш врач говорит, психическая. – Егорыч на секунду задумался, сощурив глаза и пытаясь подобрать нужные слова, чтобы Андрей понял его. – Вот я могу идти, идти и вдруг бах… начинаю понимать, что я это уже видел. Видел то, что у меня сейчас перед глазами.
Андрей недоуменно поднял бровь.
– Ну, старик, удивил. Я много чего по сто раз вижу каждый день.
– Да нет, – перебил его Егорыч. – Не так. Я-то, как бы вижу все в точности до мелочей, понимаешь?
Андрей, по-прежнему стараясь быстро шагать, пожал на ходу плечами.
– Нет, не особо.
Егорыч посопел, но решил все-таки попытаться объяснить.
– Ну, вот смотри, например, остановились бы мы сейчас и повернулись вон к той елке. – Он показал на небольшое молодое деревце, немного выбившееся из общей массы леса и стоявшее почти у самой тропы. – Ведь именно так же, след в след, ты вряд ли когда-нибудь встанешь, все равно какая-нибудь разница будет.
– Ну, положим, действительно, не встану так ровно.
– То-то и оно. А мне иногда кажется, что я как раз и вижу все так, как когда-то якобы это уже видел.
Андрей недопонял старика.
– Почему якобы?
– Да потому, что совсем не обязательно, будто я эту картину, ну, я имею в виду картину перед глазами, уже видел раньше.
– То есть и в совершенно незнакомом месте может возникнуть такая оказия? – Андрея заметно забавлял рассказ старика. – Слушай, да ты просто чародей!
– Да, какой там чародей! – разозлился Егорыч. – Иди ты, знаешь!
– Ладно, ладно, чего взъелся. Это я пошутил.
– Хреново ты пошутил. У меня в такие моменты голова кружиться начинает, и я в обморок бухаюсь, не всегда правда, но часто. – Егорыч немного подумал и добавил. – А знаешь, во время этих приступов, как их врач называл, у меня ощущения такие… Вроде бы и плохо становится, но вроде и приятно, как будто в прошлое невзначай заглядываешь. Ну, не знаю, как тебе объяснить.
Минуту они шли молча, слушая, как мерно поскрипывает снег у них под ногами.
– Да, – вспомнил Егорыч. – А болезнь эта, психическая, называется… – Он снова наморщил лоб, пытаясь вспомнить точное название. – Дежа ву, какая та. Это вроде как по-французски.
– Французы ей болеют, что ли? – усмехнулся Андрей.
– Того не знаю, этот врач мне много всяких болезней заумных перечислял, и как-то все не по-нашенски называются. Я же говорю, психическая. Это болезни для умников, а они все по Европам шатаются.
Андрей покивал головой, то ли соглашаясь, что все умники в Европе живут, то ли в знак того, что понял, о чем старик ему толковал, и вдруг резко дернулся, будто что-то вспомнил.
– Слушай, а воды-то мы взяли?
Егорыч скривил губы и постучал три раза себя по лбу.
– Эх, забыли, а! И, как назло, ни одного ручья. – Он посмотрел в левую сторону от тропинки, туда, где в этих местах обычно протекал чистый предгорный ручеек.
Андрей перехватил взгляд старика и, уловив, о чем тот думает, сказал:
– Нет, до Пасечного ручья еще час шагать, только потом он к тропе выйдет.
– Так, а ты чего же, пить хочешь?