Джани бросила взгляд на часы.
— Я заеду за Рики в течение часа.
Миссис Прис замешкалась.
— Не думайте, что мы к нему придираемся... Может быть, вы смогли бы... — Она оборвала свою речь на полуслове и пулей вылетела из приемной.
Джани вернулась в офис. Там сидела маленькая, очень живая женщина. Она пила чай с Пэт Каррингтон. Девушка почувствовала приступ болезненной тревоги, похожий на ноющую зубную боль. Если и миссис Бутройд потерпела неудачу, она этого не переживет!
— Пэт, пожалуйста, налей мне чашечку. Умираю от жажды! — С фальшиво-радостной улыбкой Джани обернулась к женщине: — Что-нибудь... случилось?
— Случилось? Нет, моя дорогая! По крайней мере, надеюсь, что нет. Мы просто договариваемся, чтобы Милдред переехала к нам на следующей неделе.
«Слава богу!» — возликовала в душе Джани.
— Я надеюсь, что все пройдет отлично.
— А мы и не сомневаемся, — успокоила ее миссис Бутройд. — Она приходила к нам каждое воскресенье целый месяц, а потом поехала вместе с нами в отпуск. Эта девочка пришлась мне по сердцу. Говорит она приятно, и пальчики у нее проворные. И я совершенно уверена, что Милдред отлично проявит себя в ателье, когда закончит школу.
— Она помогала швеям, — объяснила Джани. — Мы обеспечим ее новым платьем и пальто, а блузку она сошьет себе сама.
Несколько минут они все вместе обсуждали одежду для Милдред. После этого Джани перешла к финансовым вопросам:
— Вы будете получать сорок пять шиллингов в неделю на ее содержание и по пять фунтов каждые три месяца на одежду. Конечно, я понимаю, это слишком маленькая сумма.
— А с мансардой не будет никаких неприятностей? — спросила с некоторым беспокойством миссис Бутройд. — Мы вымыли ее и покрасили, теперь там очень красиво. Там стоит новенький комод для вещей Милдред, висит большое зеркало. Может, вы как-нибудь зайдете выпить с нами чайку в выходные? Заодно посмотрите, как она устроилась.
— Обязательно, — пообещала, улыбаясь, Джани.
В заключение новоиспеченная приемная мать с гордостью показала им носовой платок с вышитыми по углам монограммами.
— Это Милдред вышила специально для меня! — похвасталась она. — Она и для вас готовит сюрприз! Все дети вас очень любят.
«А Рики я подвела!» — уныло подумала Джани.
Она подвезла миссис Бутройд до центра города и затем свернула на дорогу в пригород. Въехав в большие железные ворота, Джани припарковалась у входа в детский дом. Двор казался запущенным, хотя и радовал глаз великолепием красок осени.
Мелкий дождь тоскливо барабанил по опавшим листьям, навевая тоску. Джани немного постояла, глядя на квадратное кирпичное здание.
В сумерках дом казался куда лучше на вид, чем днем. Темнота милосердно скрывала его уродство, а освещенные окна уютно светились. Но вообще этот особняк всегда нагонял на Джани уныние. Старый дом с рассохшимися дверями и окнами, продуваемый всеми сквозняками, давно требовал серьезного ремонта. Даже если комитет вдруг расщедрится или на них неожиданно свалится пожертвование от какого-нибудь богатого чудака, вряд ли удастся привести детский дом в более или менее приличный вид.
Она вбежала в дом. Из большой игровой комнаты справа доносился веселый смех. Это был свободный час после вечернего чая, когда директор, его жена и молодая заведующая пансионом занимались с двадцатью четырьмя воспитанниками, пока не наступит время умываться и спать.
Когда Джани вошла в игровую, перед ней предстало весьма странное и необычное зрелище. В центре комнаты стояла огромная плетеная корзина, полная до краев пряжей и кусками ткани в фабричной упаковке. Дети с увлечением рылись в тряпье. Некоторые уже нарядились в тюрбаны и индейские одеяла и теперь больше всего напоминали вождей диких племен.
— Это что такое? — воскликнула Джани.
Джордж Форрест засмеялся:
— Остатки с фабрики. Их прислал молодой советник Хилл, который недавно вошел в состав Детского комитета.
— Ах, советник Джеймс Хилл, — пробормотала Джани, пытаясь вспомнить черты его лица. Ей смутно припоминался молодой человек, сидевший в дальнем конце комитетского стола, когда она отчитывалась. Высокий, очень спокойный худой белокурый мужчина с необычным выражением лица.
В прошлом мае он замещал главу муниципалитета. Тогда она слышала, что это человек строгих принципов, очень серьезно относящийся к своим обязанностям. Жалко, говорила миссис Бриггс, что на государственной службе так мало людей его калибра. Многие, однако, поговаривали, что свою нынешнюю должность он считает лишь ступенькой на пути к депутатскому креслу.
После смерти своего дядюшки он унаследовал фамильное состояние, процветающую фабрику и великолепный дом. Он жил там один. Конечно, если так можно сказать о человеке, имеющем чуть ли не десяток слуг, не считая двух садовников и шофера.
Сейчас, стоя в игровой комнате, Джани снова поймала себя на том, что думает о Джеймсе Хилле. Кажется, он человек добрый. Почему бы ему тогда не заняться всерьез помощью этим несчастным детям?
Смеющаяся и растрепанная миссис Форрест, наконец, выбралась из кучи-малы.
— Вы не заскочите на минутку в швейную мастерскую? Я хочу показать вам кое-что интересное!
Джани покачала головой:
— У меня нет даже секунды лишней... Послушайте, вы сможете устроить в лазарете раскладную кровать для Рики?
— Рики?
Форресты обменялись тоскливыми взглядами.
— Да, — нехотя произнесла миссис Форрест, — конечно, сможем. Но... но мы надеялись...
— Я тоже, — печально ответила Джани. — Но он ставил будильник на четыре утра, потому что не хотел опаздывать в школу, потом ошибся со сдачей, когда миссис Прис послала его в магазин, и... он съел кошачьи сардины.
Миссис Форрест неуместно хихикнула, но тут же приняла скорбное выражение.
— Бедный ягненочек! — воскликнула она и добавила: — Я так рада, что этого не случилось на прошлой неделе. У нас по дороге домой останавливался Китт, и нам пришлось разместить его в лазарете. Вы знаете, он действительно считает наш дом родным. Когда мальчика бросают, он не должен чувствовать себя никому не нужным! Но Рики...
— Я знаю, — вздохнула Джани.
Рики по-прежнему нигде не мог стать «своим».
— Мы приспособили прикроватную лампу в лазарете, — вмешался Джордж Форрест, сразу перейдя к делу. — Рики сможет включать и выключать ее сам. Он всегда боялся спать один в темноте. Может быть, это ему поможет. Если же он задержится здесь надолго, мы передвинем как-нибудь кровати в спальне мальчиков. — Вдруг этот терпеливый, невозмутимый человек сорвался и закричал: — Это сарай! Его даже как следует согреть нельзя! Одна ванная чего стоит, а огромные коридоры и лестницы!.. — Он безнадежно махнул рукой.
— Знаю, — снова сказала Джани. — Мы с миссис Бриггс не отстанем от комитета, пока они не построят нам нового дома. — Она вздохнула и добавила: — Вам лучше сразу передвинуть кровати. Вряд ли нам удастся быстро пристроить Рики на новое место!
Приехав к Присам, Джани обнаружила Рики сидящим на стуле у двери с упакованной сумкой. Он даже не повернул головы, когда она вошла, продолжая мрачно смотреть на толстую полосатую кошку, греющуюся возле камина.
— Все собрал? — как можно веселее спросила Джани. — Мы должны поблагодарить миссис Прис за то, что она взяла тебя погостить у нее.
Эти слова были сказаны, чтобы хоть как-то спасти доброе имя хозяйки, но они не смогли обмануть Рики. Он повернулся и одарил девушку угрюмым взглядом. В нем читалось откровенное презрение.
— Видите? — буркнула миссис Прис. — Никакой благодарности за все, что мы для него сделали!
— Мы вам очень благодарны, миссис Прис, — быстро сказала Джани.
Взяв Рики за руку, она подхватила сумку и злобно взглянула на полосатую кошку. Это ее сардины съел тогда Рики. В глубине души Джани сомневалась, а действительно ли Рики так любит сардины? Может быть, он съел их назло, потому что видел, насколько эта кошка дороже миссис Прис, чем он сам?