Но прошло, казалось, несколько минут, и он утомился. Тут есть некий ритуал, понял он, его подсознание требует, чтобы этот ритуал был исполнен, и, пока он не выполнит условий игры, ему не будет позволено забыться сном. Смирившись с этими условиями, он поднялся и вышел на лестничную площадку. На этот раз на стене не было никакой тени, которая заманила бы его вниз, но он все равно спустился туда, следуя тем же маршрутом, что и в компании с Господином Лисом: по коридору в архив. Сегодня, однако, фотографии на полу не светились. Животное явно хотело вести разговор в темноте.
— Можем мы покончить с этим поскорее? — сказал Уилл, шагая во мрак. — Ведь есть сны и получше, чем…
Он остановился. Воздух вокруг него шевелился из-за движения в комнате. Что-то шло ему навстречу, что-то гораздо более крупное, чем лис. Он начал отступать, услышал шипение, увидел мощную серую форму, которая возвышалась над ним, громаду головы с разинутой пастью, прикидывающуюся темнотой, от которой начинал светиться мрак…
Медведь! Господи милостивый. Только это был не просто медведь. На него наступала медведица-подранок, из ее ран текла кровь, он ощущал на лице зловонное горячее дыхание.
Уилл инстинктивно сделал то, что сделал бы в реальности: упал на колени, опустил голову, чтобы казаться как можно меньше. Половицы под ним заходили от веса и ярости зверя; его шрамы вдруг зажглись огнем в память о том, кто их оставил. Больше он ничего не мог сделать, чтобы не закричать, хотя и понимал, что это всего лишь идиотский сон. Все, что он мог, — это умолять медведицу остановиться и оставить его в покое. Но он хранил молчание, прижав ладони к половицам, и ждал. Прошло время, и пол перестал ходить ходуном. Но Уилл оставался неподвижен. Досчитав до десяти, он приподнял голову на дюйм или два. Никаких признаков медведицы не было. Но в другом конце комнаты, как и в прошлый раз, небрежно опершись о подоконник, стоял Господин Лис.
— Из этого можно извлечь массу уроков, — сказал он, — но в первую очередь на ум приходят два.
Уилл осторожно встал на ноги, пока лис делился с ним своей мудростью.
— Итак, когда ты имеешь дело с духами животных, — а именно с этим, Уилли, ты и столкнулся, нравится тебе это или нет, — нужно помнить, что все мы — одна большая счастливая семья, и если я здесь, то, вполне вероятно, я не один. Это первый урок.
— А второй?
— Прояви ко мне хоть какое-то уважение! — тявкнул лис. И вдруг перешел к разумным речам. — Ты пришел сюда со словами, что хочешь покончить с этим как можно скорее. Это оскорбительно, Уилли.
— Не называй меня Уилли.
— Попроси вежливо.
— Да иди ты в задницу!.. Пожалуйста, не называй меня Уилли.
— Так-то лучше.
— Мне нужно выпить. У меня в горле пересохло.
— Иди, налей себе чего-нибудь, — сказал лис. — Я пойду с тобой.
Уилл пошел на кухню, лис на мягких лапах последовал за ним, дав Уиллу совет не зажигать огня.
— Я предпочитаю мрак, — промолвило животное. — Он обостряет мои чувства.
Уилл открыл холодильник и достал пачку молока.
— Хочешь чего-нибудь?
— Меня жажда не мучит, — сказал лис. — Но спасибо.
— Чего-нибудь перекусить?
— Ты знаешь, чем я люблю перекусывать, — ответил лис, и перед мысленным взором Уилла с тошнотворной ясностью возник мертвый Томас Симеон в траве.
— Господи Иисусе, — пробормотал Уилл, захлопывая холодильник.
— Брось, — сказал лис. — Где твое чувство юмора?
Он вышел из мрака в пятно тусклого света, льющегося из окна. Уиллу показалось, что вид у лиса более злобный, чем в прошлый раз.
— Я думаю, ты должен серьезно спросить самого себя, — сказал лис, — хочешь ли рухнуть в эту яму. И если хочешь, то каковы будут последствия для окружающих. В особенности для твоего нового любовника. Я хочу сказать, что он человек не слишком устойчивый.
— Ты имеешь в виду Дрю?
— Верно. Дрю. Я почему-то думал, что его зовут Брад. Думаю, по справедливости ты должен его отпустить, иначе утащишь за собой. Он свихнется из-за тебя или попытается вскрыть себе вены. Или то, или другое. И ответственность ляжет на тебя. Не хочешь же ты нести такой груз. У тебя и без того хватает всякого дерьма.
— Ты не мог бы конкретизировать?
— Это не его война, Уилл. Она твоя и только твоя. Ты стал ее участником с того дня, когда позволил Стипу отвести тебя на холм.
Уилл поставил молоко на стол и схватился за голову руками.
— Жаль, ты не знаешь, чего тебе надо, черт побери, — сказал он.