Хоть я и не виню его… Во всем виноват ублюдок отец. Но смерть сестры сломала что-то внутри меня. Я до сих пор не могу поверить, что ее больше нет.
— Мне жаль твою сестру, — искренне произносит мужчина.
Я дергаю плечом, потому что мне внезапно хочется прижаться к нему и просто обнимать. Почувствовать себя в безопасности. Я знаю, что пока я в его объятиях, он будет защищать меня от всего плохого. Какое глупое желание!
— Сожалениями ее не вернуть. Давай вернемся к нашему “браку”, — беру последнее слово в воздушные кавычки.
— Для всех мы поженимся и будем разыгрывать неземную любовь.
— И кто нам поверит?
— Тебе придется постараться, льдинка.
— Допустим, поверят. А дальше что?
— Распишемся, оформим Еву на мою фамилию…
— Стоп! В смысле на твою фамилию?
— В прямом. Я признаю ее, как родную дочь.
Я была просто в шоке. У меня даже глаз задергался. Я смотрела на Тая и искала признаки того, что он шутит. Но он был абсолютно серьезен. Голова шла кругом.
— И что ты хочешь взамен? Будем играть в счастливую семью и Ева будет называть тебя папой? А я — готовить завтрак и провожать тебя на работу?
— Звучит неплохо.
— Ты сошел с ума… — шепчу я.
Я не могу поверить, что он это серьезно. Вот так просто? Зачем? Почему сейчас?
— Слушай, — раздражается Иманов. — Я не собираюсь тебя сидеть и уговаривать, мне нафиг это не упало. Либо соглашайся, либо катись к папаше.
— Он убьет нас, — смотрю на него.
— Я знаю. Но я даю тебе выбор.
— Выбор? Ты вообще знаешь значение этого слова? То, что ты предлагаешь — ультиматум.
— Ну, блть, извини! — психует он.
Достает сигареты и закуривает.
— Я просто хотела свободы, — шепчу я.
— Жизнь та еще сука, льдинка, правда? — усмехается.
— Я все равно не понимаю, зачем тебе это?
— Честно? Статус женатого человека открывает больше дверей. Ты — неплохой вариант. Ты Ларская, хоть твой отец и ублюдок, но его многие уважают.
— Ты хочешь использовать меня?
— Мы будем использовать друг друга.
— Если мы поженимся… Давай сразу обговорим все условия.
— Например?
— Например? — на этот раз взрываюсь я. — Где мы будем жить?! Здесь? Твоя квартира небезопасна для годовалого ребенка.
— Переедем в дом, — пожимает плечами.
— И этого человека Ева будет называть “папа”, — бормочу я.
— Ну так не надо было раздвигать ноги перед каждым. И вообще пользуйся резинками. Всегда.
— Пошел ты!
— А чего ты так завелась? — тушит окурок в чашке с кофе. — Наступил на больную мозоль? Но не переживай, я про резинки не забуду.
— Чего?! — обалдела я. — Ты думаешь, что мы будем спать вместе?!
— Конечно, так делают все женатые люди.
— Тогда ты будешь просто меня насиловать, — отрезаю я.
Глаза Тая вспыхиваю недобрым огнем.
— А разве ты не назвала меня насильником перед моей семьей? И у меня на пальцах до сих пор запах твоего возбуждения, такое себе насилие, не находишь?
Да будь я проклята, если этот козел еще раз ко мне дотронется!
— По собственной воле я с тобой не лягу!
— По собственной воле, — повторяет он, словно пробует эти слова на вкус.
А потом он замолкает, наклоняется через стол и пятерней берет меня за скулы. Я нервно сглатываю от его близости.
— Ты ляжешь со мной, встанешь раком и на колени. Я могу и буду использовать твое тело для траха, и тебе понравится, поверь. Ты будешь умолять меня, просить еще и еще.
— Да я…
— Хватит, Эльза. Не испытывай мое терпение. Поговорим после сегодняшнего ужина. Тебе принесут платье и всякое девчачье дерьмо. А пока отдыхай, — он целует меня в лоб и уходит.
— Мне нужны трусы! — кричу ему в спину. — Я не могу сверкать голой задницей.