— Что у тебя с ухом? —задает неожиданный вопрос Тай.
— С ухом?
— С левым. Ты время от времени пытаешься прижать его к плечу и вертишь головой.
Я в шоке смотрю на него. Никто никогда не замечал этого! Никто об этом не знает.
— Мне было четырнадцать. Вия убирала в кабинете отца и случайно разбила его любимую пепельницу, он пришел в ярость, я взяла вину на себя. Он вышел из себя и начал избивать меня. Он и до этого меня бил, но никогда так сильно. Я до сих пор помню эту боль. Он сначала бил по туловищу, ну, чтобы синяков не было видно. А я что-то ему сказала, но вообще не помню что, и тогда он ударил по лицу, ни один раз. Сломал мне челюсть и повредил барабанную перепонку. Дальше были месяцы реабилитации, все зажило и срослось. Но с тех пор я постоянно слышу шум в левом ухе. Обычно он тихий, но иногда начинает сильно шуметь, мешает сосредоточиться, а иногда я ничего не слышу им, — произнесла ровным голосом.
Сейчас я могу говорить об этом, но никто никогда не спрашивает. Мы вообще не обсуждали с сестрами зверства отца. Мне до сих пор снятся кошмары того дня. Я хотела умереть, лишь бы эта боль прекратилась. Но она не прекращалась. На протяжении нескольких месяцев, пока все сросталось и заживало. Врачи говорили, что мне повезло, что я буду как новенькая и скоро смогу поехать домой. А я хотела кричать, что не хочу! Лучше бы я не очнулась от наркоза. Я не хотела обратно в этот кошмар. Мне кажется, я выжила только благодаря мечте о том, что я стану свободной и сбегу. До сих пор я хочу только этого — свободы.
Тай молчал. Просто смотрел на меня немигающим взглядом, а потом шумно выдохнул и провел ладонями по лицу.
— Пздц. Мне жаль.
— Мне не нужна твоя жалость, Таймас. Просто знай, что бы ты ни планировал со мной сделать, я уже это все проходила.
— Не переживай, я очень изобретательный, льдинка.
Дальше до квартиры мы ехали молча.
18
Глава 18
Тай
Я смотрел на Эльзу, и что-то с треском ломалось у меня за грудиной. Я пытался дышать, но такое чувство, что мне битого стекла напихали в нос и рот. От ее рассказа меня начало бить мелкой дрожью. Даже в самом кошмарном сне такое вообразить нереально. Тупо пялился на ее профиль, а в голове слова ее рассказа. Через какое дерьмо прошла эта девчонка. Мне самому несчетное количество раз хотелось ее придушить, но бить беззащитную девушку… Блть. Стиснул руки в кулаки. Я убью ее папашу голыми руками. Он ответит за каждый удар, за каждую секунду боли и страха.
Внутри такой ураган. Я и сам хотел ее сломать. Меня до зубного скрежета бесило ее неповиновение, я привык к другому. Обычно бабы сами на меня вешаются, мне даже не приходится прилагать усилий. Стоит показать пальцем, и любая опустится на колени, чтобы отсосать. Я привык к этому. но Эльза другая. В ней такая сила воли, любой мужик позавидует. У нее стержень вольфрамовый внутри, хрен согнешь. Она сказала, что ей не нужна моя жалость. Но я не ее жалею. Я жалею о том, что она мне раньше не рассказала, чтобы я свернул шею ее отцу-ублюдку.
Я ее сломаю. Точнее, не саму Эльзу, а все ее стены, которые она выстроила вокруг себя. Она научится мне доверять, выбора ей не оставлю. И мне пох*р на все! На то, что она не целка, что залетела от другого, что сбежала. Я все готов стерпеть, и пусть только кто-то заикнется насчет этого. Я никогда не был ценителем девственниц. Не заводят они меня. Думают, раз они сохранили себя, то мы, мужчины, автоматически им что-то должны. Ни хрена! Никто никого не насилует, все по согласию, трахаться любят все. А кто говорит, что это стыд и срам — безбожно врут либо их никогда качественно не драли.
Но мысль о том, что в Эльзе побывали другие члены, доводит меня до черной ярости. Я хочу найти каждого, отрезать яйца, а потом живьем в могиле закопать. И я найду их всех.
Тео сегодня спросил, зачем мне Эльза. Сказал отпустить девчонку и не мучить. Я послал его на три буквы, за что едва не огреб. Он, блть, не понимает! Меня на ней коротит конкретно. Я не могу избавиться от навязчивой мысли сделать своей, пометить собой, заявить миру, что она моя.