— Отчего нет? — с деланым спокойствием отвечал я. — Прииск снова наш, золото будет! А нам и вам от этого только спокойствие.
— Ну, тогда лады! Будь по-вашему. Только смотри: начальству — ни-ни!
Итак, вопрос был решен. На следующий день двадцать шесть казаков, самых отчаянных и умелых воинов станицы, получив благословение, уже готовились выступать к нашему прииску. А еще нам удалось купить трех верховых коней. Теперь для связи между берегом Амура, деревней, прииском и станицей можно было посылать конного, что резко ускоряло оповещение обо всех событиях.
На нашем берегу Амура на какое-то время воцарился хрупкий мир. Стук топоров не умолкал с рассвета до заката — крестьяне спешили до холодов поставить первые избы в селении, с легкой руки Изи Шнеерсона прозванном деревней Куриловкой. Нанайцы обустраивали новое стойбище неподалеку, предусмотрительно отодвинув его от берега Амура в глубь леса. Жизнь, казалось, входила в свою колею, отвоевывая у дикой тайги и не менее диких соседей право на будущее.
Но, увы, «хорошо» никогда не бывает «долго». В тот день я, как всегда, встал на рассвете. Предстояло провести тренировку нашего сводного отряда из казаков, тайпинов, бойцов Мышляева и добровольцев из числа крестьян. Но не успел я выйти из дома, как снаружи донесся пронзительный крик:
— ХУНХУЗЫ! С ТОГО БЕРЕГА!
Услышав это, я сорвал со стены кобуру с револьвером и выбежал наружу. Прииск напоминал раскопанный муравейник: все головы разом повернулись на этот крик. Дозорный с Амура, прискакавший на казачьей лошади, отчаянно размахивал рукой.
Враг не стал ждать нашего «ответного визита».
Он пришел сам.
Глава 18
Глава 18
«Какова численность врага? Как развернуть диспозицию? Как провести бой?» — и еще тысячи подобных мыслей заполняли сознание. Да и непонятно, прознали ли о нас, о том, что прииск уже не их, или это везут еду. В любом случае надо готовиться.
— Гонцов! — перекрикивая шум, скомандовал я. — Посылаем гонцов к нанайцам и в Куриловку! Предупредить всех! Нанайцы пусть идут к нам на помощь, а крестьянам — укрыться, чтобы хунхузы ненароком на них не наткнулись!
Не успели посланные люди скрыться в лесу, как передо мной выросла невысокая, но жилистая фигура Лян Фу. Он шагнул вперед, сопровождаемый десятком своих самых крепких тайпинов. Его лицо было спокойным и твердым, как у старого воина.
— Тай-пэн Курила, — произнес он с достоинством, глядя прямым, уверенным взглядом. — Мои люди не будут прятаться за спинами других. Многие из нас держали в руках оружие, сражаясь против маньчжуров в Китае. Мы готовы бить хунхузов вместе с тобой!
Услышав это, я первым делом молча, с чувством пожал ему руку, одновременно посмотрев на стоявшего рядом Левицкого. Тот едва заметно кивнул — он, как и я, считал, что тайпинам можно доверять. Что ж, у них есть и боевой опыт, и ненависть к «краснобородым». А мы не в том положении, чтобы отказываться от дополнительных бойцов.
— Я принимаю твою помощь, Лян Фу, — тотчас же без колебаний ответил я. — Ты будешь им командиром. Выбери себе пару помощников и собирай людей! Левицкий выдаст вам оружие и боеприпасы.
Лян Фу степенно кивнул, но не спешил отойти.
— Тай-пен Курила, рабы Тулишена тоже хотят пойти с тобой воевать с хунхузами. Они ненавидят их! Позволь им тоже вооружиться!
Вот тут я мог лишь покачать головой. Конечно, у бывших рабов поводов для ненависти было хоть отбавляй. Но совершенно неясно, что эти люди из себя представляют, можно ли им доверить оружие. К тому же не так уж и много его у нас…
— Давай поступим так, — поразмыслив, сказал я Лян Фу. — Подбери себе в отряд два-три десятка самых крепких из бывших рабов. Дай пару топоров и дубин и присмотри за нами! Отвечаешь головой!
Всего вызвалось идти в бой больше семидесяти тайпинов. К ним добавилось три десятка бывших рабов. По моему приказу открыла свои двери оружейка. Дополнительно я разрешил выдать им тридцать наших штуцеров. Софрон и Тит тут же начали обучать тайпинов премудростям стрельбы из нарезного оружия. Толку будет немного, но лишними выстрелы не станут.
Вскоре из леса появился Михаил, бывший каторжник, посланный предупредить наших поселенцев, а за ним вдруг показались и наши крестьяне. Двадцать молодых мужиков и безусых парней, запыхавшись, с горящими глазами, прибежали из новой деревни Куриловки. В руках они сжимали то, что было под рукой — топоры, вилы, повернутые на древке косы.