— Владимир Александрович, — спросил я Левицкого, — сколько динамита у нас осталось?
Тот быстро прикинул что-то в уме.
— Должно быть еще восемнадцать или девятнадцать шашек!
— Как полагаешь, хватит их, чтобы взорвать эти ворота?
— Не знаю, Серж. Надо посмотреть!
Левицкий и Мышялев долго и внимательно изучали ворота, передавая друг другу подзорную трубу.
Под вечер одетый в синюю куртку стражник с гуаньдао закрыл ворота, но сам «на часах» не остался, доверив ночную охрану города одному лишь засову. Большая ошибка…
— Думаю, что хватит, — наконец произнес Левицкий, отрываясь от оптического прибора. — Только придется потратить весь динамит.
Услышав это, я призадумался. Тратить весь динамит на ворота мне очень не хотелось. Неизвестно, как будет складываться бой внутри города — наверняка там бы тоже пригодилось несколько шашек. А то может получиться так, что ворота мы взорвем, в город войдем, но внутри него нас постигнет неудача.
Что же делать? Попытаться взорвать ворота половиной динамита? Но, если ворота устоят, штурм окончится провалом, а второй раз ворота уже не взорвать. Как говорится, нельзя перепрыгнуть пропасть в два приема.
Всю дорогу до нашего лагеря я размышлял, как поступить. Оба варианта подрыва казались одинаково рискованными. И лишь на рассвете, перебрав все варианты, когда мои бойцы уже стояли, готовые броситься на штурм, я принял окончательное решение.
[1] Демонам (кит.).
Глава 23
Глава 23
Мои командиры собрались вокруг костра, сложенного из сухих, как порох, ивовых ветвей.
— Делать нечего — нужно взрывать ворота. Поставить заряд прямо там, где у них засов, — уверенно произнес Левицкий, не отрывая взгляда от пылающих в костре ветвей. На Амуре получилось — значит, и здесь выйдет.
— Верно говоришь, вашблгородь! — поддержал его Тит. — Сколько мы тогда дунамиту-то взорвали? Шашек десять? Аль одиннадцать? Ну вот, и здесь, значится, так же надо поступить! Заложим туда шашек десять, не меньше. Разнесет в щепки!
— Десять не хватит, — проворчал Софрон, всегда предпочитавший перестраховаться. — Глина и земля силу у взрыва сожрут. Да и воротина здесь покрепче будет, чем там. Надо бить по самой створке, проламывать ее. А это все пятнадцать шашек извести надо, если не больше. Весь наш запас, получается!
Начался долгий спор наших горе-саперов. Я слушал их и молча качал головой. Вчера еще не слышали о такой штуке, как динамит, а теперь корчат из себя экспертов-взрывотехников… Нет, весь динамит нам гробить нельзя. Обязательно надо сохранить шашек пять-шесть, чтобы действовать внутри города. Те же ворота в ямэнь взорвать — наверняка их нам так просто не откроют… Нет, тут надо подойти по-иному.
— Ну а ты, Курила, что скажешь? — устав от бесплодного спора, наконец спросил меня Тит. — Как ворота взрывать будем? Кто прав из нас? Ты главный, тебе решать!
— Вы оба неправы, — сказал я тихо. Все удивленно замолкли.
Я опустился на корточки и кончиком ножа начертил на клочке утоптанной земли грубую схему ворот.
— Смотрите сюда. Вот створки — толстые, окованные железом. Они специально предназначены, чтобы держать удары тарана. Бить по ним — все равно что лбом стену прошибать. Вот засов. Допустим, мы его вырвем. Что будет? Створки завалятся внутрь и намертво заклинят проход.
Я провел ножом еще одну линию, соединив два вертикальных столба сверху.
— А вот тут их слабое место. Верхняя балка. Притолока. Видите, над ней крыша воротного портала? Это их и погубит…
Левицкий и Софрон непонимающе переглянулись.
— Это замкнутое пространство, — продолжал я, на миг вспоминая, как примерно так же сержант-инструктор объяснял нам на пальцах действие взрывной волны. — Если мы заложим заряд не у земли, где сила взрыва утонет в глине, а вот сюда, на балку, под самую крышу, взрывная волна, запертая в этом каменном мешке, превратится в настоящий молот. Она ударит вверх, в стороны и, отразившись, обрушится вниз всей своей яростью. Она не просто сломает балку. Она уничтожит всю конструкцию. Створки рухнут, а сверху на головы стражи обрушится шквал из огня, кусков черепицы и пылающих щепок.
Я поднял глаза. На их лицах, обожженных ветром, было написано изумление, смешанное с прозрением.