— Мы в одном шаге от начала войны с Китаем. В военное время преступления, в которых вы сейчас обвиняетесь, караются смертью.
— Сэр, я ни на кого не нападал. Вы уже подготовили официальный отказ?
— Ах да, забыл, для вас это не внове.
— Черт возьми, сэр, я уже столько раз проходил через все это, что запомнил все формальности наизусть. Я бы уже был адмиралом, если бы меня не держали в старшинах.
— Энглер, есть кое-что похуже, чем оставаться вечно в старшинах. — Стэдмен протянул два листка бумаги. — Подписав официальный отказ давать показания, вы предоставляете командиру корабля решать, как быть в отношении предъявленных вам обвинений. Вы по-прежнему готовы поставить свою подпись?
— Я ничего не боюсь.
— Подписывайте.
Стэдмен протянул ему ручку.
Расписавшись внизу обоих листков, Энглер оттолкнул их прочь.
— Все знают, что я тут ни при чем.
— Не все. — Но почти все. Стэдмен открыл папку. — Я снял показания у членов экипажа. У тех, кто знал, где вы находитесь, или думал, что знает. — Перебрав листы, он посмотрел на радиста. — Я еще понимаю, откуда ваше местонахождение известно соседу по столу. Я даже могу предположить, что вас случайно видели те, кто работал в машинном отделении. Но у меня есть показания рулевых, торпедистов и даже специалистов вспомогательного машинного отделения в кормовом отсеке. Кажется, вся команда знает, где вы находитесь. Как вы это объясните?
— Ну, это то же самое, что и с боцманом, но только в обратную сторону. Брауну ведь известно, кто где? Ну, а тут, наоборот, всем известно, где я. Эй, послушайте, сэр, а я, пожалуй, передумаю насчет кофе. В конце концов, не за каждым ухаживает старший помощник командира.
— Налейте себе сами.
Несмотря на внешнее спокойствие, в глазах Энглера сверкнула злоба.
— Ладно, не очень-то и хотелось.
— Давайте начнем с того момента, когда лейтенант Бледсоу досрочно освободил вас от несения дежурства.
— Я вышел из радиорубки и спустился вниз в…
— Как? Каким трапом вы воспользовались?
Энглер задумался, взвешивая свой ответ.
— Тем, что рядом с трехдюймовым пусковым аппаратом, — наконец сказал он. — Ну, знаете, который за центральным постом.
— Скавалло спустилась по тому же самому трапу. Вы ее видели?
— Нет.
— Вы прошли из радиорубки прямо на камбуз?
— Сначала я завернул к нашему кубрику.
— Зачем?
— Я пытался решить, то ли мне лечь вздремнуть, то ли немного перекусить. Там меня все видели. В «крысином проходе» нельзя остаться незамеченным.
И там все вокруг твои дружки. «Крысиным проходом» назывались жилые кубрики на нижней палубе, непосредственно перед вспомогательным машинным отделением. В городе в квартал с такими обитателями с наступлением темноты нормальный человек побоялся бы сунуться.
— Куда вы направились оттуда?
— Прямо на камбуз. Кок только что сварил кофе и испек булочки. — Энглер поднял правую руку. — А что было дальше, вы знаете.
«Кок предупредил тебя, что Скавалло обнаружила твой провод».
— Как бы вы охарактеризовали ваши рабочие отношения с лейтенантом Скавалло?
— Что?
— Как вам с ней работалось?
Пожатие плечами.
— Нормально.
— Никаких проблем не было?
— Ну, она моется таким вонючим мылом. Как будто обливается одеколоном. В закрытой радиорубке, среди экранов, которые излучают, как сумасшедшие, терпеть это просто невозможно. Лейтенант просил ее перестать пользоваться этим мылом.
— Вы имеете в виду лейтенанта Бледсоу?
— Да, лейтенанта Бледсоу.
— И она перестала?
— Нет, сэр. Сказала, что от нее пахнет лучше, чем от него.
— Судовой врач осмотрел ваш ожог?
— Я не стал беспокоить старшину Купера.
— Наверное, ему все же следовало бы взглянуть на него. Мало ли что.
— Смотреть особенно нечего.
— Знаете что, покажите мне руку.
— Зачем?
— Ожог. Энглер, развяжите бинт, — сказал Стэдмен. — Я хочу взглянуть сам.
У Энглера не было никакого желания выполнять просьбу старшего помощника, но она может превратиться в приказ, и что тогда? Радист начал медленно разматывать бинт, всем своим видом показывая, что делает это по принуждению.
Повязка скрывала кисть правой руки Энглера от запястья до пальцев. Размотав бинт, радист поднял руку, словно свидетель, приносящий присягу.
Стэдмен внимательно осмотрел ее. Волдыри ровной красной линией пересекали ладонь до первых фаланг пальцев. Большой палец был без видимых повреждений.
— Жуткое зрелище, — заметил Стэдмен. — Как это вам удалось пролить кофе так ровно?