Ванн скрылся за дверью, ведущей в радиорубку. Стэдмен проводил его взглядом, радуясь тому, что избавился от его присутствия.
— Командир уже идет.
Корни волн уходят глубоко под воду. Когда чуткие ноги боцмана ощутили небольшую качку, он понял, что «Портленд» подвсплыл на перископную глубину. Затем палуба чуть накренилась, и лодка снова нырнула вниз. Ванн вернется с минуты на минуту. Браун повернулся к дежурным по камбузу, которые собирали чашечки из-под мороженого.
— Командир идет к нам.
Из раздаточной принесли другой поднос. Такого же размера, как и первый, этот тоже был закрыт стальным куполом. Дежурные поставили поднос на офицерский стол и торжественно сняли крышку.
Длинный и серый, торт в точности повторял формы подводной лодки. И не просто подводной лодки, а русской ракетоносной субмарины класса «Тайфун».
Боцман протянул руку, и кто-то вложил в нее зажигалку. Щелчок — и ожил голубой огонек. Боцман начал зажигать сорок четыре свечи, установленные в носовой палубе «Тайфуна». Он был на полпути к носу, когда по громкоговорящей связи прозвучал тревожный гудок, за которым последовал голос:
— Фельдшера в радиорубку! Фельдшера срочно в радиорубку!
Купер быстро вышел из столовой.
— Что случилось? — спросил Киф.
Боцман уже держал в руках рацию. Тихо сказав что-то в микрофон, он выслушал ответ и обвел взглядом собравшихся.
— Командир заболел, — объявил Браун.
«Байкал».
Подсоединив последние провода к самописцу глубиномера, Беликов отошел, чтобы полюбоваться на свою работу. От прибора шел целый пучок, подключенный к выходному разъему гидроакустического комплекса. Записанный голос поющего кита пройдет по этим проводам и отклонит стрелку глубиномера на нужную величину. По крайней мере, Беликов надеялся, что так произойдет.
Марков опустил «каштан».
— Игорь, ты можешь сохранять глубину погружения и при этом удерживать дифферент на корму в пять градусов?
— А зачем это нужно? — тотчас же последовал встречный вопрос, заданный подозрительным тоном.
— Я хочу направить нос на лед. Нам надо настроить новый эхоледомер.
— Никаких новых эхоледомеров нет.
Марков подмигнул молодому акустику. «В кои-то веки, старина, ты, возможно, ошибаешься».
— Беликов, на каком расстоянии находится паковый лед?
— Дистанция два с половиной километра, товарищ командир.
— Будем надеяться, Паваротти с этим согласится.
Несколько тонн воды, перекаченные в кормовые балластные цистерны, задрали нос лодки. Палуба в центральном посту чуть провалилась вниз.
Звук распространяется в море со скоростью около полутора километров в секунду. Если игла самописца дернется через три и три десятых секунды после того, как кит начнет петь, это будет означать, что сигнал отразился от льда и вернулся назад к «Байкалу».
— Удерживаю дифферент на корму в пять градусов, командир.
Марков кивнул Беликову.
Тот включил записанную песнь кита. Неземные стоны устремились вперед от носа, содрогнув корпус лодки призрачными отголосками.
Марков включил секундомер. Стрелка дернулась, приходя в движение.
Одна секунда… две секунды… Марков не отрывал взгляда от глубиномера. Игла самописца оставалась неподвижной. Три и…
Игла дернулась. Самописец вывел на бумажной ленте маленький острый пичок.
— Сработало? — спросил Беликов.
Три целых и три десятых секунды. Марков улыбнулся.
— Пусть Паваротти поет. Выровнять лодку. Малый вперед.
Глава 23
ЗОНА КОНВЕРГЕНЦИИ
9 августа
«Портленд». Каньон Геральда.
Фельдшер «Портленда» старшина Купер переминался с ноги на ногу перед каютой Ванна с чемоданчиком, в котором лежали лекарства первой помощи. Фельдшер — это далеко не то же самое, что судовой врач, но Купер был обучен лечить все от сердечных приступов до пищевых отравлений, в том числе депрессию, и даже мог выполнять простейшие хирургические операции. Это был невысокий серьезный мужчина в веселых очках в металлической оправе. Его светлые волосы были так коротко острижены, что напоминали белую щетку.
Ванн бежал из радиорубки, таща за собой Купера за фонендоскоп.
Выглянув в коридор, Стэдмен знаком пригласил Купера пройти в центральный пост. Они остановились у навигационных карт, сзади от помоста с перископами. К ним присоединился боцман Браун.
— Что случилось? — спросил Стэдмен.
— Меня вызвал лейтенант Уоллес. Прибежав в радиорубку, я застал командира сидящим у шифровальной машины. Его лицо было серым, покрытым потом. Я спросил, как он себя чувствует, а он, казалось, меня не услышал. После этого я, конечно, решил, что у него сердечный приступ, правильно? Достав фонендоскоп, я начал прослушивать сердце. Оно колотилось, как бешеное. Я спросил командира, где у него болит, а он посмотрел на меня так, словно видел впервые в жизни.