— Приготовиться выстрелить конец!
Матрос с винтовкой вылез из рубки «Портленда» через маленькую дверцу по левому борту. Закрепив свой «обезьяний хвост» в крюйсов, спрятанный в углублении на палубе, он бросил страховочный конец вперед и осторожно направился следом. За ним шел второй матрос с большой бухтой желтого троса. Морякам с трудом удавалось удерживать равновесие на скользкой палубе «Портленда», через которую перехлестывали волны, доходившие им до колен.
С высокого борта «Байкала» русские моряки кричали, призывая их поторопиться.
— Отстрелить трос! — приказал Стэдмен.
Первый матрос поднял винтовку выше палубы «Байкала» и с громким хлопком отправил тонкий желтый трос в руки русских моряков.
Те, поймав трос, натянули его. Они очень спешили. Не успел Стэдмен приказать прикрепить к первому тросу второй, более толстый и прочный, как русские моряки стали один за другим спрыгивать с ракетной палубы «Байкала» и, перебирая руками, спускаться вниз.
— Живо вызовите сюда Скавалло! — крикнул по рации Стэдмен, увидев, что тонкий трос под тяжестью объятых паникой русских подводников провис почти до самой воды.
Только тут он понял, чем объясняется такая спешка.
Корма огромной ракетоносной субмарины уходила под воду. На глазах у Стэдмена выступающий над волнами высокий вертикальный стабилизатор уменьшился в размерах до маленького обрубка и, выпустив облако пара, скрылся из виду.
«Байкал».
Желтый трос, привязанный к открытой крышке ракетной шахты, пологой кривой спускался к палубе американской субмарины. Бородину приходилось сдерживать людей, чтобы под их тяжестью трос не провисал до поверхности моря. Вода была ледяной, и никому не хотелось без необходимости окунуть в нее даже палец.
Но затем послышался глухой раскат взрыва, и Бородин ощутил, как палуба у него под ногами словно подпрыгнула. Он не стал гадать, какая сила способна была встряхнуть такой огромный корабль, словно гадюку, стиснутую в челюстях терьера. Стройная линия моряков, дожидающихся своей очереди спуститься по тросу на американскую подлодку, превратилась в мечущуюся толпу.
Первый плот сполз по покатому борту «Байкала» и упал на воду правильно. Второй перевернулся. Моряки, начисто забыв свои страхи, устремились за плотами. Пологая палуба скруглялась, обрываясь крутыми бортами, и моряки сначала бежали, затем скользили и наконец падали вниз ногами вперед. Один за другим они срывались в воду, поднимая высокие брызги, торопливо гребли к плотам и как могли перелезали через резиновые борта.
Бородин посмотрел на кормовую часть «Байкала». Казалось, его взору предстало огромное черное полено, которое запихивают в пышущую жаром топку. Гаспаряна нигде не было. Над кормой поднималось страшное облако дыма и пара.
Вдруг послышался новый звук — низкий рев прибоя, поднимающегося и разбивающегося о спину подлодки.
Кто-то крикнул:
— Быстрее, лодка уходит под воду!
На палубе еще оставались люди. Бородин схватил за руку одного из матросов.
— Держи! — Он сунул ему листок со списком личного состава. — Прыгай! Всем прыгать в воду! — что есть силы крикнул штурман. — Гребите к плотам! Вас может затянуть под воду!
Бородин побежал назад к рубке. Страшный рев усиливался. Ныряя в люк, штурман успел увидеть стену зеленой воды, накатывающейся на рубку со стороны кормы. Из-под ног послышались резкие хлопки лопающихся переборок.
Федоренко не закрыл рубочный люк!
Тоннель, ведущий вниз, зиял жерлом вулкана, из которого вырывался столб дыма и пара. Еще не против каждой фамилии в списке личного состава стояла галочка. Да и кто знает, можно ли было положиться на этот список? Вызывать остававшихся в отсеках было так же бесполезно, как призывать свистом ураган. Бородин не знал, остается ли внизу кто-нибудь живой, но, в отличие от Федоренко, он знал свой долг.
Схватив люк, штурман навалился на него всем своим весом. Крышка захлопнулась, встав на свое место. Бородин повернул маховик-кремальеру, задраивая люк, и в этот момент через открытый люк, ведущий на палубу, ворвалась стена воды. Пенистая волна попыталась оторвать штурмана от маховика, но он поворачивал его до тех пор, пока люк не оказался наглухо задраенным.
Бородин не выпустил маховик даже тогда, когда рубка заполнилась водой, когда дневной свет превратился в белую пену, которая быстро стала зеленой, серой и, наконец, черной.