— Капитан третьего ранга Павел Бородин.
Молчание.
Марков всмотрелся в лица.
— Кто-нибудь видел штурмана?
— Погиб на боевом посту, товарищ командир, — ответил старшина Миртов, видевший, как Бородин бросился в рубку, когда «Байкал» уже уходил под воду.
Оперевшись на ближайший столик, Марков постоял, помолчал. Затем он продолжил:
— Капитан второго ранга Сергей Гаспарян.
— Здесь, товарищ командир!
— Капитан третьего ранга Игорь Грачев.
— Командир, им сейчас занимается американский врач, — ответил Гаспарян.
Марков прошелся до самого конца мысленного списка, не назвав только фамилию Федоренко.
— Старший лейтенант Александр Финогенов.
Казалось, Гаспаряну стало физически плохо. Он рухнул, словно сраженный ударом кувалды. Народу было слишком много, и два моряка подхватили старшего помощника, не дав ему упасть. В глазах Грачева навернулись слезы.
— Я же говорил ему… я же говорил, пять минут… Только пять! Но он…
— Погиб на боевом посту, — крикнул кто-то.
Марков перешел к мичманам, старшинам и матросам. На каждую фамилию, которую он выкрикивал, следовал ответ «Здесь!», пока наконец он не дошел до:
— Старшина второй статьи Павел Осипов!
После небольшой паузы кто-то сказал:
— Погиб на боевом посту, товарищ командир.
Где-то на пути от своих сверкающих кастрюль и ножей, словно позаимствованных из экспозиции музея, к антисептически стерильной американской столовой кок Павел покинул этот мир.
Закончив читать, назвав все фамилии и получив ответ, Марков сказал:
— Предлагаю почтить память «Байкала» и тех, кто служил на нем, согласно морской традиции. — Он огляделся вокруг, словно ища что-то. — У кого припрятана бутылка?
Кто-то достал фляжку, прихваченную с погибающего корабля, и протянул ее Маркову. Моряки стали передавать друг другу керамические кружки. Водку накапали во все сто пять кружек, едва прикрыв донья. Скорее, не выпивка, а только запах. Впрочем, сейчас было не до гулянок.
Марков поднял кружку.
— За тех, кто остался на дне, — сказал он. — За наш корабль и за весь мир. Надеюсь, мы до конца выполнили свой долг и перед тем, и перед другим.
У него заблестели глаза, он пошатнулся, словно по набитой людьми столовой пронесся резкий порыв ветра. Марков поднес кружку к губам и почувствовал острый запах чистого спирта.
Он опрокинул кружку в рот, и, может быть, одна капля добралась до его губ, где она смешалась со слезами.
Субмарина «Сити ов Корпус Кристи» делала быстрые рывки вперед, затем зависала в воде, вслушиваясь своим исправным шумопеленгатором. Но врагов поблизости не было. Океан, еще совсем недавно полный опасностей, теперь стал безобидным и невинным.
«Портленду», шедшему со скоростью десять узлов, потребовались почти целые сутки, чтобы покинуть российские территориальные воды. Там, в ста милях от побережья Сибири, пятьдесят человек — половина бездомного экипажа «Байкала» — были переправлены на подошедший «Корпус Кристи». Русских моряков перевозил единственный плот.
Находясь в надводном положении, «Портленд» получил сообщение из Норфолка.
— Центральный пост, говорит радист. Получена радиограмма.
— Несите ее сюда, — распорядился Стэдмен.
Лейтенант Уоллес протянул старшему помощнику расшифрованное сообщение.
Боцман, сидевший за панелью управления балластом, читал выражение лица Стэдмена с такой же скоростью, с какой тот читал сообщение из Норфолка.
— Плохи наши дела?
— Похоже, боцман, вам все же придется надеть на шею гирлянду цветов на Гавайях, — заметил Стэдмен. — Нам предписано следовать в Перл-Харбор, но только через пролив Шелехова.
— Через пролив Шелехова? Это же на Аляске.
— Нам надо будет эвакуировать раненого Ванна и взять на борт начальника штаба адмирала Грейбара. Он будет командовать «Портлендом» на пути к Гавайям.
— Кэптен Джо Уэлч? Хороший командир.
— Надеюсь, вы правы. — Сложив листок, Стэдмен убрал его. — Боцман, мне надо будет приготовить кое-какие бумаги.
— Судовой журнал? Журнал гидроакустика? Навигационные карты? Все уже готово, сэр. От того момента, как мы пересекли «голубую линию» у берегов Кольского полуострова, и до настоящего времени. — Браун понизил голос. — А на тот случай, если кто-то подправил эти журналы, у Бам-Бама есть свой, личный.
— Вы мне сейчас ничего не говорили. Но все-таки я бы посоветовал Бам-Баму избавиться от этих бумаг до прибытия кэптена Уэлча.
— Насколько мне известно, главный старшина Шрамм уже получил этот совет.