— Мы тут говорили об этой девчонке.
— Осел, эта девчонка лейтенант.
— Ну да. Именно о ней. Так вот, мы подумали, что если флот действительно хочет брать женщин на подводные лодки, нужно будет сделать то, что было сделано с «ядерными дубинками». Понимаете, назначить на каждую лодку по два отдельных экипажа. Сейчас они делятся на «голубых» и «золотых». А почему бы не на «голубых» и «розовых»?
— Бобби, по-моему, ты не на то тратишь свое время.
— Ну как же, ведь в этом случае возникнет масса проблем. Например, как девицы будут определять, какие туфли надеть к рабочей робе?
— И?
Прикрыв лицо рукой, Бэбкок объявил квакающим голосом, подражая громкоговорящей связи:
— Аварийная тревога! Всему личному составу собраться на главной палубе для совещания и сочувствия!
Заговорил второй старшина:
— Конечно, завивка волос станет ежедневной обязательной процедурой.
— Аварийная тревога, всему экипажу собраться на главной палубе, — снова заквакал торпедист. — Всему личному составу срочно посетить салон красоты!
— Но это еще не самое страшное, — продолжал второй старшина. — Я думаю, что произойдет, если где-то будет обнаружен паук?
Браун повернулся к Бэбкоку.
— Ну?
— Боевая тревога! Всей команде срочно покинуть лодку. Вызвать десант морских пехотинцев для расправы с этой ужасной тварью!
Браун одарил старшин хищной улыбкой крокодила, осматривающего предстоящий завтрак.
— Рад, что у вас есть чувство юмора. Поэтому, если я еще раз услышу подобные шутки на нашем корабле, вы оба отправитесь на берег. Уверяю, в этом случае чувство юмора вам очень пригодится.
Поднимая буруны, «Портленд» описал широкую дугу, разворачиваясь на север. Единственный гребной винт субмарины все быстрее и быстрее взбивал воду в белую пену. Пятнадцать, двадцать узлов. Наконец длинный сигарообразный корпус ушел под серые воды Баренцева моря, и буруны исчезли. «Портленд» взял курс на северо-восток. Двадцать пять, двадцать восемь узлов. Под водой субмарина развивала еще большую скорость, хотя непоколебимые, словно скалы, палубы не позволяли получить представление ни о ее скорости, ни о ее мощности.
Стэдмен, проходя через люк из центрального поста в коридор, ведущий к каюте командира, чувствовал себя так, словно находился в недрах административного здания.
На двери каюты Ванна висел лист простой белой бумаги всего с двумя словами: «БЕЗ ОШИБОК». Стэдмен постучал.
— Войдите.
Стены каюты Ванна были также покрыты панелями из искусственного дерева. Единственная кровать в собранном виде служила чем-то вроде стола и шкафчика. На одной стене висела фотография в рамке, на которой был снят Ванн, пожимающий руку седому древнему старику. Это был адмирал Хаймен Риковер, создатель американского атомного флота. Под фотографией были написаны слова упрямого, язвительного адмирала: «Инженер должен обладать мужеством в отстаивании своих убеждений».
Светло-синие занавески обрамляли небольшое зеркало, установленное над крошечной раковиной. С одной стороны от зеркала был телевизионный монитор, который позволял Ванну видеть то, что происходило в жизненно важных отсеках лодки: в центральном командном посту, в гидроакустическом комплексе, в торпедном отсеке и машинном отделении, — и даже давал возможность взглянуть в перископ. Многофункциональный дисплей, установленный на кронштейне за столиком, светился строчками красных цифр и букв.
Ванн кивнул на маленький столик из пластика.
— Присаживайтесь, и давайте будем думать вместе, что все это означает.
Стэдмен с трудом протиснулся за столик.
Сев рядом, Ванн развернул экран многофункционального дисплея так, чтобы он стал виден обоим. Колени подводников соприкоснулись.
— Старпом, русские и китайцы что-то задумали. Несомненно, их действия скоординированы. Вопрос заключается в том, что именно они собираются осуществить?
— Каким боком сюда входит «Тайфун»? — спросил Стэдмен.
— И действительно, каким? — Ванн покачал головой. — Конгресс обязательно пожелает узнать, как получилось, что он выделил русским полмиллиарда долларов на разборку этих «Тайфунов», а русские посылают их на боевое дежурство. Вы думаете, политики будут винить в этом себя? Нет. Командование спустит всех собак на меня. На нас.
Стэдмен молчал. Вероятно, Ванн был прав.
— Возможно, никаких официальных мер предпринято не будет, но поверьте мне, старпом, нож будет таким острым, что вы даже не почувствуете надрез.