— Семнадцать узлов.
— Беликов, что у тебя?
Старший акустик оторвался от большого круглого экрана, заполненного аморфными зеленоватыми кляксами, перемещающимися облаками и внезапными вспышками.
— Только наше собственное эхо.
Шум, издаваемый подводной лодкой, отражался от сплошного ледового покрова наверху. Эти звуки могли сообщить внимательному слушателю о том, что здесь что-то есть, но на дистанции свыше нескольких километров «Байкал» просто исчезал в вихре отголосков.
— Девятнадцать узлов.
На экране гидроакустической станции яркие линии отраженных сигналов тускнели и наконец погасли совсем. Собственные шумы лодки ослепили гидролокатор.
— Шумопеленгатор больше не действует, — доложил Беликов.
— Хорошо.
— Мы не увидим, что перед нами, — встревожился Федоренко. — Как вы поймете, что мы ни на что не налетим?
— Я хорошо знаю лед, — успокоил его Марков.
— Двадцать узлов, — доложил рулевой.
Вдруг корпус огромной субмарины затрясся мелкой дрожью.
Марков был готов к этому. Турбулентные завихрения воды, поднятые рубкой «Байкала», ударили в высокий вертикальный руль. Это происходило со всеми «Тайфунами». Оставалось только ждать, пока потоки воды снова станут ламинарными.
— Двадцать два узла, командир.
Дрожь должна была бы прекратиться. Однако этого не происходило. Марков ощущал вибрацию через подошвы ботинок.
— Игорь, в чем дело?
— Командир, возможно, возникла проблема с одним из винтов.
— Какая проблема?
— Двадцать два узла.
Палуба содрогалась в размеренном ритме. Бум-бум-бум-бум. Как будто у машины спустило колесо. Вывалившаяся из крепления лампочка упала на зеленые плитки пола и разлетелась вдребезги.
Прозвучал сигнал аварийной тревоги, сообщающий о наличии течи. На консоли Гаспаряна вспыхнула красная лампочка. Старпом нажал кнопку, обрывая сигнал.
— Вода в кожухе гребного вала номер один.
Гребные валы? Если там начнется малейшая течь, вскоре море ворвется в двигательный отсек.
— Грачев…
Внезапно, словно подчиняясь щелкнувшему тумблеру, дрожь прекратилась. Палуба снова стала неподвижной будто скала.
— Что ты сделал? — спросил Марков.
— Ничего, — ответил старший механик. — Просто гребной вал скрутился под действием торсионной нагрузки. Теперь все снова в полном порядке.
В полном порядке? Пять уплотнительных прокладок на каждый гребной вал не пускают море в «Байкал», и даже в надводном положении, когда турбины не работают, прокладки протекают.
— А как же забортная вода?
— Я откачиваю ее быстрее, чем она поступает.
— Двадцать шесть узлов.
«Байкал» буквально летел под самой ледяной крышей.
— Командир, температура забортной воды повышается, — доложил Гаспарян, читавший показания приборов, установленных на буксируемой антенне. — Толщина льда уменьшается. Возможно, мы находимся под небольшой полыньей.
«Это что-то необычное», — подумал Марков. Как правило, сплошные ледяные поля тянулись без разрывов далеко за северную оконечность Земли Франца-Иосифа. Он повернулся к Федоренко.
— Пойдемте со мной. Я вам кое-что покажу.
Марков поднялся по трапу на площадку над центральным командным постом, сквозь которую проходили две толстые трубы перископов. По обе стороны от площадки в противоположных переборках имелись два массивных водонепроницаемых люка; они вели к двум спасательным капсулам, размещенным по бокам боевой рубки. Даже теперь сильно поредевшему экипажу «Байкала» пришлось бы сильно потесниться, чтобы уместиться в капсулах, однако Марков сомневался, что, если возникнет необходимость воспользоваться ими, кто-нибудь будет жаловаться. Еще один трап вел наверх к толстому нижнему рубочному люку, отделявшему центральный пост от ходового мостика и моря.
Марков взялся за рукоятки командирского перископа, и стальная труба с громким свистом пошла вверх. От холодного металла во влажной атмосфере подводной лодки шел пар. Марков щелкнул выключателем, зажигая батарею мощных прожекторов, установленных сверху на боевой рубке.
— Мы находимся в зоне теплой воды. Лед здесь тонкий.
— Тонкий или толстый, а перископ через него все равно не поднимешь, — возразил Федоренко. — Что вы хотели мне показать?