Молодая женщина недоуменно уставилась на него, пытаясь понять, не шутит ли он.
— Вы только что потопили русскую подводную лодку?
Стэдмен отметил обвинительное «вы».
— Нет. Обе «рыбки» устремились за глыбами льда. На мой взгляд, русскому удалось уйти.
— Разве Ванн не понимает, что означает стрельба по русскому боевому кораблю?
— С его стороны это была не прихоть, — сказал Стэдмен, злясь на то, что ему приходится защищать то, в чем он сам сомневается. — Мы получили приказ.
— Начать Третью мировую войну?
— В приказе оставалась недоговоренность, позволявшая истолковать его двояко. Я понял приказ так. Ванн понял его иначе. Устав определяет, что окончательное решение принимает командир.
— А может быть, следовало связаться с Норфолком и уточнить приказ?
— Лейтенант, так наше дело не делается. — Стэдмен отпил глоток кофе. — В море командир является и судьей, и присяжными.
— И палачом?
— Мы находимся под сплошным льдом. Где-то поблизости прячется «ядерная дубинка», которая или уносит ноги, или затаилась, готовая нанести ответный удар. Звонить домой никто не будет. Если мы прекратим преследовать «Тайфун», чтобы передать сообщение, больше мы его не найдем. Знаете, что произойдет, если русской лодке удастся подать сигнал бедствия? Что произойдет, если русские потопят одну из наших ракетоносных лодок? Вы думаете, все поймут, что они просто решили сквитаться с нами?
— Вы сами сказали, что приказ был расплывчатым. Если вы допустите, чтобы Ванну это сошло с рук, вина ляжет не только на него.
— Я высказался против его решения.
— Однако вы не попытались его остановить.
— Совершенно верно. И я скажу вам, почему. Это было бы бунтом.
«Байкал».
Выйдя из каюты, Марков столкнулся в коридоре с инженер-лейтенантом Иваном Демьяненко, поджидавшим его за дверью. Этого молодого специалиста по ядерным реакторам Грачев пригласил лично.
— Товарищ командир, — начал Демьяненко. У него были широко посаженные голубые глаза, соломенно-желтые волосы чистокровного славянина и открытое крестьянское лицо. — Можно с вами поговорить?
— Не сейчас.
Марков попытался пройти мимо здоровенного лейтенанта. Демьяненко не двинулся с места.
— Это очень важно.
Марков знал Демьяненко по характеристике, составленной Грачевым. Лейтенант относился к тем редким офицерам, которые не гнушаются марать руки работой.
— Ну хорошо. — Марков шагнул назад в каюту. — Даю вам две минуты.
Войдя следом за ним, Демьяненко плотно закрыл дверь. У него помрачнело лицо.
— Товарищ командир, я слышал, что мы возвращаемся домой. Это правда?
— Кто вам сказал?
— Я бы предпочел не говорить.
— А какая вам разница, идем мы на север или на юг?
— Огромная, товарищ командир. — Демьяненко помолчал. — Я должен думать о семье.
— Вы увидитесь с родными гораздо раньше.
— Но я не могу.
— Не можете?
Вместо ответа молодой лейтенант закатал правый рукав синей робы.
У Маркова перехватило дыхание. Из тонкой, нежной кожи на локте вылез темный неровный волдырь. Он имел размер с раздавленную сливу; по периметру его окружала болезненная краснота.
— Вы показывали это врачу?
— В этом нет необходимости. Я сам заглянул в справочники. Эта дрянь называется узелковой меланомой. Растет она очень быстро. Работая в реакторе, я старался быть предельно осторожным, но, полагаю, пару раз все же оступился.
Демьяненко пожал плечами так, словно испачкался в краске, а не получил потенциально смертельную дозу облучения.
— Демьяненко, рак кожи поддается лечению. Злокачественную опухоль удаляют, и все будет в порядке. Как только мы пришвартуемся в Западной Лице, вы отправитесь прямиком в госпиталь.
— На какие деньги? — с горечью спросил Демьяненко.
— Военно-морской госпиталь в Мурманске будет лечить вас бесплатно.
— Да, но там лишь выделят койку, на которой я буду умирать. Ни лекарств, ни процедур, ни врачей. На «Байкале» уютнее, и здесь я по крайней мере могу быть спокоен, что о моих жене и дочери позаботятся.
Марков отступил назад.
— Вы имеете в виду свои премиальные?
Демьяненко кивнул.
— Половину я получил в качестве аванса, но моей семье будет нужна вся сумма. — У него в глазах блеснули слезы. Он достал из кармана маленький бумажник с фотографией. — Посмотрите, какие они красивые.