— Это все, что вы хотите сказать? — спросил Стэдмен.
— Да, сэр. Это все, — ответила Скавалло.
Стэдмен проследил шаг за шагом все действия Энглера с того момента, как лейтенант Бледсоу отпустил радиста с дежурства, и до того, как он сам нашел его в матросской столовой. Однако в этой хронологии имелся десятиминутный пробел. В эти десять минут Энглер или ошпаривал себя кофе, или приставал к Скавалло в вентиляторной. Где правда?
— Вы должны понять суть закрытого расследования, — сказал Стэдмен. — Я соберу все факты и выскажу коммандеру Ванну свои рекомендации. В моей компетенции закрыть дело, а вот наложить взыскание я не смогу.
— Понимаю.
— Чем более весомыми будут ваши аргументы, тем проще Ванну будет принять соответствующие меры.
— Вы хотите сказать, тем сложнее ему будет оставить все без последствий.
Стэдмен ничего на это не ответил, однако Скавалло была права.
— Если вы только расскажете, что произошло на самом деле, Энглер до возвращения на базу останется прикованным наручниками к стеллажу с торпедами.
— У вас есть мое заявление.
Стэдмен давил на нее как мог, но молодая женщина, рассказывая о случившемся в вентиляторной, упорно не желала переходить какую-то черту.
— Вы понимаете, что слово командира будет окончательным?
— Я также прекрасно понимаю, что произойдет, если я заговорю о попытке изнасилования. Это станет отличным предлогом навсегда закрыть женщинам дорогу на подводные лодки. Так вот, сэр, от меня шовинисты из адмиралтейства этого не дождутся. К тому же, — продолжала Скавалло, — я действительно не подверглась изнасилованию, а обсуждать то, что было у Энглера на уме, я отказываюсь. — Она помолчала. — Мне больше нечего добавить.
— Я мог бы приказать Куперу осмотреть вас.
— Не знаю, кого бы это смутило больше.
Стэдмен закрыл папку.
— Хорошо. Итак, Энглер набросился на вас в вентиляторной с обрезком трубы в руке. Он случайно замкнул клеммы вентилятора, и вам удалось отбиться.
— Да, все произошло именно так.
«Только это не все».
— Вы можете оставаться в моей каюте до тех пор, пока капитан не решит, как быть с Энглером. Разумеется, я попытаюсь максимально ограничить ваши контакты с ним, но…
— Знаю. Мы находимся на подводной лодке. Но я хочу лишь того, чтобы все правила и законы строго выполнялись. Как вы думаете, это возможно?
— Мы это обязательно выясним. Вы свободны.
Десять минут спустя послышался стук в дверь.
— Войдите!
Это был Энглер.
— Присаживайтесь, — как можно спокойнее произнес Стэдмен.
Когда капитан проводит расследование чрезвычайного происшествия, случившегося на борту его корабля, о презумпции невиновности не может быть и речи. Все сводится к тому, кому и чему верить, и Стэдмен уже принял решение.
Энглер вразвалочку прошел в кают-компанию и развалился на стуле.
— Кофе хотите? — спросил Стэдмен.
— Вы угостите меня той же бурдой, которой поят в матросской столовой?
— Абсолютно.
— Нет, тогда я пас.
Сходив к автомату, Стэдмен заново наполнил свою чашку.
— Вы догадываетесь, почему вы здесь?
— Я знаю, что вам наговорила Скавалло. Но только это все неправда.
— Предоставьте решать нам с командиром, правда это или нет. В настоящий момент вы обвиняетесь в оскорблении старшего офицера, нападении на младшего офицера и неуважительном отношении к старшине. Это является нарушением статей восемьдесят девятой, девяностой и девяносто первой единого кодекса взаимоотношений военнослужащих. Далее, если сейчас вы скажете неправду, это станет нарушением статьи сто седьмой. Все эти проступки являются очень серьезными. Вы имеете право хранить молчание и требовать суда военного трибунала. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы все поняли?
— А то как же.
Вернувшись за стол, Стэдмен отпил кофе, давая Энглеру возможность осмыслить услышанное.
— Закончив расследование, я сообщу свои рекомендации коммандеру Ванну, и он решит, как поступить с вами. Возможно, ваше дело все же передадут в трибунал.
— А что же у нас сейчас? Трибунал понарошку?
Подавшись вперед, Стэдмен пристально посмотрел на радиста, пока тот наконец не перестал ухмыляться.