- Агнетта, милая, - она отстранилась от меня и, серьёзно глядя мне в глаза, произнесла, - Даже если у вас с Адрианом ничего не получится…
- Всё получится, - опять вмешался волчонок в наши разговоры с его родителями.
- …ты всё равно будешь частью нашей семьи. И мы всегда тебе поможем.
От её слов в уголках моих глаз собрались слёзы. Теперь уже я обняла её и поблагодарила:
- Спасибо, Ванесса.
- Не нужно благодарности, милая, - она улыбнулась мне напоследок и покинула домик вместе с Ричардом.
- Все обнимаются, а я что самый крайний что ли? Агнетта, иди сюда, - и вразрез своим словам Аарон сам подошёл ко мне, заключая в крепкие братские объятия. Даже чересчур крепкие.
- Аарон, - похлопала я его по спине.
- Кажется, я говорил тебе, что ты можешь называть меня «любимый брат»? - с весельем в голосе спросил он.
- Кажется, я говорил тебе, что ты ей не брат? - Адриан не изменяет себе и продолжает вмешиваться в мои разговоры с его семьёй.
- Кажется, я говорил тебе, что пора действовать?
- Кажется, я говорил тебе, что разберусь сам?
- Кажется, вам пора престать говорить обо мне так, как будто меня здесь нет.
Адриану можно вмешиваться, а мне нельзя? Конечно, мне тоже можно.
Аарон ухмыльнулся, отстраняясь от меня и на прощание сказал:
- Скоро увидимся, Агнетта.
Он обнял Адриана, похлопывая его по плечу, и покинул домик последним.
Волк подошёл ко мне вплотную, снова обнимая меня, но уже за талию, как будто не просидел со мной в обнимку всю ночь и утро, и, наклоняясь с каждым словом всё ближе к мои губам, заговорщицки спросил:
- Ну, что, миледи, готова собираться в новую дорогу?
- Готова, - ответила я прямо в губы Адриана.
- Хорошо.
Наш разговор закончился самым нежным, долгим и медленным поцелуем.
Глава 17
Адриан
Отрываться от губ миледи с каждым разом становилось всё труднее и труднее, но сложнее всего было держать себя в руках и не переходить за грань одних поцелуев. Её чувства ко мне были сильны и понятны мне, хоть она и предпочитала пока не говорить о них. Она доверяла мне всё больше, уже не стеснялась меня и принимала мои прикосновения и поцелуи так, как будто мы делали это уже не один год, но пойти дальше, пока не решалась, а я не настаивал на этом. Искра желания уже давно разгорелась в её душе и с каждым днём становилась всё ярче. Я был уверен, что ждать мне оставалось недолго.
У всех оборотней были более свободные нравы в отношении добрачных связей. Пока волк или волчица не нашли свою пару, нам не запрещалось иметь связи с противоположным полом. К счастью для нас с Аароном, в волчьей долине не было волчиц, связанных с нами родством, зато желающих разделить постель и не только её с принцем находилось предостаточно. К ещё большему счастью - волки размножались в определённые месяцы года. Благодаря опыту и знаниям, передававшимся от отца к сыну о женском теле, я знал много способов доставить миледи удовольствие. И каждый из них я уже опробовал в своих снах. Уверен реальность окажется ещё лучше. Желание не только рассказать миледи о своей любви, но и показать её жгло под кожей, но я держал себя в руках из последних сил, боясь напугать её. Я хотел видеть в её глазах страсть, желание, любовь, доверие, но не страх.
Быстро приготовив завтрак и собрав еду, вещи, монеты и копию свитка в дорогу, мы отправились домой к миледи. Её дружок мог прийти в любой момент, и я не хотел упустить артефакт, а миледи не хотела пропустить встречу с этим лжепринцем. Я чувствовал, что она любит его, но её любовь была сестринской, такую я чувствовал у волчиц по отношению к их братьям, а не женской. Её любовь ко мне была другой и ощущалась иначе, что успокаивало меня и спасало его.
До границы добрались уже привычным способом. В Нетте больше не было ни страха, ни смущения, ни волнения. Она плотно обхватывала стройными ногами мои бока и наслаждалась поездкой, не пытаясь насильно удержаться на моей спине, а интуитивно подстраиваясь под мой ритм, отчего мне хотело урчать от удовольствия.
За десяток шагов до границы я остановился, пытаясь вырвать из своего сердца эту тонкую паутинку страха и чувства беспомощности.
Беспомощность.
Безумная жестокая Женевьева знала о чём говорила в своём проклятии. Из всех чувств поселившихся в волках после наложения завесы, беспомощность было самым сильным и болезненным.
Став старше, я исследовал всю завесу от начала до конца, надеясь найти хоть какую-нибудь лазейку, но чем больше искал, тем отчётливее понимал, что всё это бессмысленно. Я в полной мере осознал, как чувствует себя рыба в сетях: бьёшься в мягкие тянущиеся верёвки, но выбраться не можешь. В нашей крови бурлила сила, в наших мышцах правила мощь, но мы ничего не могли сделать. Всё что нам оставалось - это кричать и просить помощи у людей, которые от любопытства или от злорадства подходили к границе, но всё что мы получали взамен - это удаляющиеся шаги, убегающих в страхе людей.