— Хватит болтать. — Голос эхом отскочил от стен, оставляя на них ледяной иней. — План работ на сегодня. — В руках, знавших тяжелую работу, зашелестел лист бумаги.
— Кухня: ужин согласно меню. Обед готовить не нужно. Кэтти, Джейн, Мэри — пыль на первом этаже. Бэт, Эбби, Гвен, Долли — гобелены в галерее. — У левого плеча раздался грустный вздох, но один лишь взгляд женщины, и, кажется, весь ряд перестал дышать. — С позволения всех, кто не хочет вместо завтрака отправиться в воспитательную комнату… Я продолжу. Бенджамин, Алек, Джон — камины. Дуглас, Айзек, Лорри…
Перечисление имен слуг и их обязанностей заняло не меньше десяти минут. Все это время я старалась запомнить количество услышанных дел, помещений, но неизменно вздрагивала, когда экономка называла имена на букву «Д». «Джесс» так и не было произнесено ее ледяным голосом, даже когда лист исчез в складках платья.
— Это все. Отправляйтесь на завтрак и приступайте к работе. Новенькая, прибывшая ночью — останься.
Ровные шеренги вмиг рассы́пались, оставляя меня лицом к лицу с чопорной леди.
Встреться мы в прошлой жизни, вы бы первая отправились в воспитательную комнату, что бы это ни было.
— Джесс Лейтон, — представилась я и легко поклонилась. Ее глаза оценивающе прожгли меня снизу вверх, и женщина, звучно развернувшись на каблуках, безмолвно зашагала по коридору. Я поспешила за ней.
— Я — миссис Констанция Клиффорд. Экономка его сиятельства Графа Одерли, — заговорила она, не останавливаясь. — Расскажу о распорядке, обязательного к соблюдению в Дарктон Холле. Подъем в пять, отбой — в полночь. Утренний общий сбор в пять часов пятнадцать минут. Затем следует завтрак, далее ты приступаешь к работе.
Лишь желание показать себя с лучшей стороны удерживало от разглядывания огромных, вытянутых в пол окон. Они заливали бесконечные коридоры предрассветными сумерками, и мне было страшно даже подумать, какой ужас навевает заглядывающая в них ночь.
— Обед — с полудня до часу, ужин — с восьми до девяти. Купание раз в неделю по субботам, в воскресенье — церковь и выход в деревню для тех, кто не успел провиниться. — Я коротко кивнула, отмечая, что в церковь мне непременно нужно каждую неделю. Несмотря на то, что Бог давно оставил меня.
Экономка резко остановилась, будто услышала мои мысли, и я чуть не влетела носом в распахнутую дверь.
— В кабинет.
Повиновалась. Очутившись в тесной комнатке, кивком головы она предложила сесть за стол, и я вновь подчинилась, не задавая вопросов.
— Твои бумаги. — Тут же выудила из передника фальшивое рекомендательное письмо. Команды старалась исполнять быстро, как надрессированная псина.
Миссис Клиффорд мельком пробежала глазами по строчкам, которые, я уверена, не могли вызвать подозрений, а затем убрала листы в ящик стола.
— Личная горничная. Стало быть, тяжелой работы не знаешь?
Голова шла кругом от наплыва новых сведений, имен и лиц. Хотелось перевести дух, но времени на подобную роскошь не было, потому лишь прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
Если здесь перед ней пресмыкаются и трепещут от каждого слова, это может порождать ошибки и вызывать гнев, но никак не сострадание. Так ей не понравиться. Нужно выделиться, чтобы получить место в северном крыле и быть ближе к графу.
Я распрямила плечи, напуская на себя спокойной серьезности.
— Это не так, миссис Клиффорд. До того, как стать личной горничной госпожи, я долгое время состояла в числе слуг поместья. Оттого руки мои не боятся грубой работы, я крепка и вынослива, даже если по внешности этого и не сказать. У леди Уиллоби я с раннего детства натирала лестницу, мыла полы и окна, выбивала ковры, чистила гобелены. Иногда помогала на кухне. Когда госпожа заболела… — Я отвела взгляд, изображая скорбь от вымышленной разлуки. — Только мне она доверяла стирать свое белье, потому со стиркой я также знакома.
Миссис Клиффорд чуть склонила голову, придирчиво рассматривая меня.
Стирка. Самая чудовищная, сложная и отвратительная повинность из всех, чем только может заниматься прислуга. Прачки стоят над кипящими котлами дни и ночи, задыхаясь в парах отбеливающих порошков, кожа на их лицах уже через полгода сморщивается и покрывается красной коркой, а о руках я и вовсе умолчу. Прачку сразу можно узнать по рукам. Благо мои собственные не так пострадали во время работ в гостевом доме, но былую аристократичную бледность и изящество им никогда не вернуть.
— Хорошо. Имеются ли недуги, что мешали работать?
— Я здорова. Не припомню, чтобы что-то мешало, разве что мака не переношу.