Извращенная фантазия Дадо выходит на новый уровень, и он достает нож. Эти игрища мне начинают изрядно надоедать, и я перехожу к активным действиям. Пока он поддевает мою одежду кончиком ножа, бессовестно лапаю дряблое тело. Слизняк почти протыкает кожу на бедре, и я, пытаясь убрать лезвие, раню ладонь. Несильно, но достаточно, чтобы взбеситься еще сильнее. Тупая боль распространяется по руке, а я вынужденная улыбаться.
— Идем, белобрысая киса, — он поднимается с барного стула, и я блаженно подкатываю глаза. Ну наконец-то созрел!
Предвкушая скорое завершение дела, шатающейся походкой иду вдоль бара, и снова чувствую чей-то взгляд. Спину обжигает холодом, а потом меня будто в смолу окунают. Пытаюсь вдохнуть, но дается трудно. Не-е-ет. Это точно не Риска.
Внезапно Дадо тормозит, и я влетаю в его спину. Впереди потасовка с участием того красавчика, что пять минут назад зажигал с танцовщицами. Он стоит, руки в карманах, а на полу кочевряжится один из охранников Дадо. Вот, парниша, ты попал. Сейчас твой брутальный профиль знатно подрихтуют…
Но этот бессмертный, похоже, плевать хотел на Дадо и его быков, и как ни в чем не бывало, подходит к бару.
— Марьясы! — машет бармену и через зеркало за стойкой смотрит на меня, поверх очков. От цепкого взгляда снова спирает дыхание, будто кислород перекрыли.
— Я не понял! — Дадо, покачиваясь, срывается с места, и глаза его наливаются кровью.
— Мась, — меня воротит от отвращения. Ненавижу все эти глупые прозвища, но это первое, что пришло на ум, — Мась, не надо! Ну брось его! — еще не хватало, чтобы он влез в драку. Э! Дядя, переключись, тебя ждет теплая постелька и горячая женщина!
— Ты плохо понял? — он локтем сметает стопку со стойки, и та падает аккурат на голову охранника, что скулит на полу с вывернутой ногой. Не везет тебе сегодня, пацан.
— Вали отсюда! Понял? — ерепенится Дадо, позабыв обо мне. Слышала, что у бандитов дела чести важнее каких-то там баб, но, послушайте, ЭТО личное оскорбление!
— Ну Мась! — напоминаю о себе, и тут же получаю удар такой силы, что отлетаю и приземляюсь скулой о холодный полированный камень барной стойки. Вашу мать…Да и хрен с ним, с синяком. Эти быки мне все дело сорвут!
Пока считаю звездочки, громила уже припечатал длинный нос моего клиента к барной стойке.
К нам сбегается охрана, подельники Дадо и прочие маргинальные личности. Понимаю, что все. Кина не будет. И звездочки тоже. Соответственно и госпиталя, и лечения, и спокойной жизни без этой чертовой головной боли. Плакать хочется как никогда в жизни.
— Ты как?
Мистер Облом оставляет Дадо стонать, а сам тянется к моему лицу. Мозг отмечает красоту его крупной мужской руки, волоски на тыльной стороне ладони, уходящие под ткань худи, опрятные ногти и жилки на запястье. А еще его кожа немного блестит черным. Еще бы! Стриптизерш лапать! Там и задница в блестках будет. Но это все фоном. Важно другое!
Он карьеру мою разрушил и теперь спрашивает, как я?
Отвратительно! Ужасно! Чертовски плохо!
— Да пошел ты! — рычу ему в лицо, задрав голову, и, собрав всю свою злость и ненависть, бью в грудь, чтоб исчез с дороги.
Запястья прошибает током, будто я сухожилия порвала. Собираюсь с силой, чтобы вдохнуть, но то, что вижу, окончательно вводит в ступор. Его глаза загораются. Вот прям как два фонарика одновременно включили. Только вместо света – холодный огонь.
Мамочки! Где Риска? Надо скорее уносить отсюда ноги. Мало ли, какие твари здесь еще водятся!
— Мутант чертов, — мое презрение вырывается наружу, и я даю деру в толпу танцующих, взглядом ища Риску.
Возбужденная Риска, дает сигнал, чтобы бежала на крышу. Прорываюсь сквозь толпу, а ощущение, что вязну в чем-то тягучем, липком. Приходится изрядно попотеть, чтобы пересечь танцпол, и как только покидаю пределы зала, чувствую облегчение. Энергетика тяжелая, видимо. Или как там говорят о злачных местах?
Только сейчас вспоминаю, что бар находится на первом этаже пятнадцатиэтажного здания. Второй и третий – казино с потолками в шесть метров. Четвертый – бассейн и спа. Еще двенадцать. Итого этажей двадцать. Говорю же, не везет мне сегодня.
Врываюсь на пожарную лестницу и мчу наверх. Хоть бы ноги не переломать на этих каблуках. Но я уже ничему не удивлюсь.
Несусь. Копыта мои стучат, будто табун лошадей скачет, но снимать туфли нет времени. Надо бежать.
Мышцы горят огнем, на висках капельки пота, во рту пустыня.
Когда вижу открытую на крышу дверь и черное небо, издаю очень страшный звук и вываливаюсь в ночь.